На секунду он схватился рукой за грудь: за грудиной вспыхнула резкая боль. Чертовски неприятное ощущение — будто захлебнулся воздухом.
— Карл, с тобой все в порядке? — спросил шеф.
— Так, пустяки! Отголоски былого. Все хорошо.
Однако что–то было все же не так. Ощущение в груди было не из приятных.
— Извините, Мона. Разрешите познакомить вас с Карлом Мёрком. Месяца два назад он попал в неприятнейшую историю с перестрелкой, в которой погиб один из наших сотрудников.
Она слегка поклонилась, глядя на него. Он весь напрягся. Она немного прищурилась, проявляя, видимо, профессиональный интерес, но и то лучше, чем ничего.
— Карл, это Мона Ибсен, наш новый кризисный психолог. Возможно, вам еще предстоит познакомиться поближе. Мы ведь очень заинтересованы в том, чтобы здоровье одного из лучших наших сотрудников полностью восстановилось.
Он шагнул к столу и пожал ее руку. Познакомиться поближе? А как же! Это уж непременно!
Засевшее в груди ощущение еще не прошло, когда Карл, спускаясь в подвал, столкнулся на лестнице с Ассадом.
— Я наконец пробился, Карл, — сказал Ассад.
Карл попытался отогнать стоявший перед глазами образ Моны. Это было нелегко сделать.
— Куда пробился? — спросил он.
— Я звонил в «Телеграмз онлайн» по крайней мере десять раз и пробился только пятнадцать минут назад, — стал объяснять Ассад, пока Карл собирался с мыслями. — Может быть, они сумеют нам что–то сказать о том, кто посылал телеграмму Мерете Люнггор. Во всяком случае, сейчас они над этим работают.
2003 год
К повышенному давлению Мерета привыкла довольно быстро. Несколько дней у нее немного пошумело в ушах, и все прошло. Нет, главное было не давление.
Страшнее всего был мерцавший над нею свет.
Вечный свет оказался гораздо хуже, чем вечная тьма. Свет обнажил всю скудость ее жизни, уродство и холод. Леденящее белое пространство. Серые стены, резкие углы. Серые бачки, бесцветная еда. Свет принес ей осознание того, что из этой бетонной клетки не вырваться. Что отверстие в закругленной двери совершенно непригодно для побега, что этот бетонный ад — ее гроб и могила. Здесь она уже не могла спрятаться за опущенными веками, чтобы в любой момент мысленно ускользнуть из плена. Свет проникал к ней даже при закрытых глазах. Лишь когда ее окончательно одолевала усталость, она могла спастись во сне.
И время стало тянуться бесконечно.
Каждый день, покончив с едой, она облизывала запачканные пальцы и принималась твердить, устремив взор в пустоту: «Сегодня двадцать седьмое июля две тысячи второго года. Мне тридцать два года и двадцать один день. Я провела здесь сто сорок семь дней. Меня зовут Мерета Люнггор, и со мной все в порядке. Моего брата зовут Уффе, он родился десятого мая тысяча девятьсот семьдесят третьего года…» С этого она начинала, но иногда также повторяла имена родителей, иногда вспоминала других людей. Каждый божий день она проговаривала все это и множество других вещей. Вспоминала чистый воздух, запах других людей, звучание собачьего лая. Мысли тянули за собой другие мысли и позволяли ускользнуть из холодного плена.
Она знала: однажды наступит день, когда она сойдет с ума. Это станет бегством от тяжелых мыслей, которые ходят по кругу. Она упорно боролась за себя и не собиралась сдаваться.
По этой причине Мерета держалась подальше от двух иллюминаторов метрового диаметра, которые нащупала в темноте и к которым первое время часто подбиралась. Они располагались на высоте ее головы, и их зеркальные стекла скрывали все, что находилось снаружи. Спустя несколько дней ее глаза привыкли к свету; тогда она встала и подошла — с большой осторожностью, чтобы от неожиданности не испугаться собственного отражения. И вот, медленно поднимая взгляд, она наконец очутилась лицом к лицу сама с собой. Это зрелище болезненно поразило ее — до глубины души. Ее била дрожь, и Мерета на секунду невольно прикрыла глаза — так поразило ее отражение. Но не оттого, что сбылись ее худшие ожидания насчет собственного внешнего вида. Да, волосы были жирные и свалялись, как войлок, кожа — бледная, но не это главное.
Худшее было то, что она увидела перед собой человека, полностью лишенного надежды. Обреченного на смерть. Незнакомку, одинокую в целом мире.
