— Берег, да не сберег чего-то, — негромко вставил Бреус.
Степанида укоризненно покачала головой, поправила платок, из-под которого выбились седые волосы.
— А на то, значит, воля божья была, — строго сказала она.
— Скажите, вы часто ходили к Лагуте? — спросил Коваль.
— А как же. По-соседски мы. С ним легко молилось. Бог его любил.
— А к вам он приходил?
— После того как Марийка замуж вышла — совсем редко. Слуга сатаны, прости меня, господи, божьего духа не терпел.
— Оставьте вы этого слугу сатаны! — не сдержался Литвин. — Сколько раз повторять: имя называть нужно.
Бреусу казалось, что Коваль влезает в ненужные для розыска дебри. Если убийца Чепиков, то какое имеет значение, хорошим человеком был Лагута или нет. Как старый анекдот: потел больной перед смертью или не потел.
Мысли Бреуса словно передались подполковнику, который уже понял, что они сегодня от Клименко ничего не добьются.
— Он и есть слуга сатаны… А имя вам и без меня ведомо… — И хозяйка дома поднялась со скамьи, давая понять, что разговор закончен.
— Странно ведет себя эта Степанида, — заметил Коваль, когда они вышли из хаты.
— Хитрит, — буркнул Литвин.
— Может, сектантка?
— Такой заразы у нас в районе пока не было, — поспешил заверить майор.
— Что же нам дала эта беседа?
— Да ничего нового, — развел руками начальник милиции.
— Она почему-то не хочет говорить.
— Точно, — подхватил капитан Бреус. — Чужие люди видели пистолет, а она — нет. Есть свидетельства, что в последнее время Чепиков не расставался с ним, в кармане носил или за поясом.
— Но вот о Лагуте она говорила как-то особенно, — продолжал свою мысль подполковник. — Юрий Иванович, надо глубже изучить все, что связано с погибшим, его взаимоотношения с семьей Чепиковых, другие возможные связи.
— Дмитрий Иванович, — не согласился с Ковалем Литвин. — Лагута — жертва. А нас интересует преступник. Его мы, я думаю, уже нашли.
— Будь у нас полная уверенность, товарищ майор, — возразил Коваль, — нам оставалось бы передать дело в прокуратуру. Прямых доказательств нет.
Дмитрий Иванович решил, что майор в глубине души не уверен в своей правоте, просто стремится быстрее закончить расследование, избавиться от этого неприятного груза.
Они миновали двор Лагуты и вышли к лесной дороге, на которой их ожидал газик.
— Да, Лагута — жертва, — согласился Коваль, — но без достаточных знаний о потерпевшем мы, Сидор Тихонович, можем и не выйти на преступника… Вы, конечно, знаете о виктимности, способности жертвы провоцировать преступление. Между преступником и его жертвой почти всегда существует взаимосвязь. Без жертвы нет противоправного деяния, и порой бывает нелегко определить, что является причиной, а что — следствием.
Эти мысли подполковника о возможности отдельных людей своим неправильным поведением создавать благоприятную для преступления обстановку были хорошо известны оперативным работникам и следователям Киева. Кое-кто, правда, считал все это ненужным для оперативного розыска. Но с тех пор как проблема эта серьезно заинтересовала юристов, никто уже не подтрунивал над Ковалем.
— Сейчас особое внимание уделяют предупреждению преступления, — продолжал Дмитрий Иванович. — Профилактику часто понимают как воспитание людей, которые способны на преступление. Но думать надо и о тех, кто будто притягивает беду. Мы до сих пор обращали внимание только на то, что преступник и жертва находятся на разных полюсах события…
— Какая уж тут профилактика, когда убил! — не выдержал майор Литвин. — И если сроки подгоняют…
— Я тоже за сроки отвечаю, Сидор Тихонович, — сказал твердо Коваль. — Но истина дороже. Вот и надо разобраться, кто такая Мария Чепикова, какую жизнь вела — интересы, горе, радости, друзья… Ее последние минуты. Начинать, думаю, следует с Лагуты. Мертвые умеют молчать. Наша с вами задача, чтобы заговорили живые… И не только люди… Даже эти камни… — И Коваль показал рукой на валуны.
