— Мне кажется, я здесь уже начал толстеть!
Во время завтрака вели светский разговор: о погоде, о природе и прочем. Сайлас к тому же, веря в свои способности соблазнителя, усиленно строил глазки графине, неожиданно вспомнив, как давно он не был с женщиной. Впрочем, дама его сердца не обращала на его потуги ровно никакого внимания. «А ты та еще штучка», — подумал Сайлас, который, в сущности, к женщинам относился пренебрежительно, будучи уверенным, что каждая из них в душе шлюха. Он пользовался ими, при этом был уверен, в лучших традициях ислама, что виноваты в этом сами женщины.
После завтрака графиня раскланялась с гостями, а хозяин пригласил их в свой кабинет. Когда все расселись, кроме Чао Тая, который и во время трапезы стоял за стулом своего господина, а теперь занял место у дверей, граф приступил к расспросам.
— Месье Алекс не стал ничего нам рассказывать до вашего пробуждения, милый лорд, ссылаясь, что только вы вправе поведать нам о ваших похождениях. Со своей стороны могу сказать вам следующее: в последние дни на моей территории появились шпионы Алых братьев, которым я давно объявил о недопустимости вмешательства в мои суверенные дела. Они разыскивали трех чужаков. Через своих агентов я узнал, что трое путников были захвачены одним из одичавших племен, и поспешил к вам на выручку, поскольку прекрасно знаю Алых братьев, да и дикарей тоже, и не обольщаюсь по их поводу. К сожалению, я прибыл слишком поздно, эти мерзавцы успели почти полностью уничтожить бедняг-сектантов. И вот уже три дня я пребываю в недоумении и очень хотел бы знать, что происходит под самым моим носом. Надеюсь, вы удовлетворите мое любопытство.
Сайлас быстро соображал. Он должен был ответить достаточно полно, но при этом сохранить свою тайну. Он прекрасно помнил, как быстро его раскусил барон-князь Хьюго. Со слов Алекса, которыми они успели обменяться в коридоре, он знал, что все их вещи, а значит, и Челнок, найденный в деревне, в целости и сохранности убраны в шкаф в его комнате и что милые хозяева их не осматривали и тактично в них не копались. Это радовало. Решение пришло быстро, и лорд сказал:
— Еще раз позвольте, граф, выразить вам от лица моих товарищей и от меня лично огромную благодарность за наше спасение. От меня особенно за заботу о моем здоровье. Что же касается нашей истории, то она темна и запутана. Я из шестого века от открытия Космоса. Я находился у себя дома, когда неожиданно потерял сознание и очнулся уже в здешних полях. Рядом я увидел древнего китайского воина, который был уверен, что умер и попал в загробный мир, но, как я понял, тоже был неожиданно перенесен из своего времени в ваше.
Тут Сайлас заметил, как нахмурился Алекс, хотя тот и не расспрашивал его никогда подробно о Челноке, но знал, что причиной его появления в пыточной был прибор. «Нужно будет ему что-нибудь потом наплести», — подумал он и сосредоточился на своем рассказе.
— Я подумал, что наше приключение как-то связанно с воздействием из этого времени, и мы отправились искать источник наших неприятностей, — продолжил он. — Но очень скоро мы оказались окружены толпой средневековых всадников, схвачены и доставлены в замок некоего барона де Сигоньяка. Там нас пытали, пытаясь выведать какую-то информацию.
Граф кивнул, лекарь доложил ему о происхождении инфицированной раны на плече Сайласа.
— Итак, там мы узнали, что в замке уже находится один из таких же, как мы, страдальцев, выдернутый из своего времени и помещенный в это. — Лорд указал на сделавшего большие глаза Алекса. — К счастью, нам удалось бежать, но я заболел, а потом мы попали в плен к дикарям, которые хотели то ли казнить нас, то ли принести в жертву. А дальше я не очень хорошо помню, кто-то стал убивать дикарей, причем никого не было видно, а потом небо послало нам вас. Вот и вся наша история, больше я ничего не знаю и еще меньше понимаю.
— Да, дела-а-а, — протянул удивленный граф. — Ваша история самая удивительная из всех, что я слышал. А, кстати, знаете, что замок одного из самых моих неприятных соседей — барона де Сигоньяка, или владетельного князя Хьюго, — сгорел на прошлой неделе. Сгорел дотла, со всей челядью, имуществом, даже стенами и, конечно, самим бароном. На месте строения осталась только выгоревшая проплешина.
