Улица Эшек-Аныртан, мост Хамидийе, гарнизон и таможня тоже были на месте; прабабушка и прадедушка рассматривали их и продолжали беседу. Когда родителям хотелось что-то утаить от меня, они порой принимались перешептываться на английском, который я понимала недостаточно хорошо, а мне становилось грустно и тревожно: как бы они снова не поссорились. Тот же страх одиночества я испытала и тогда, а потому присела рядом с доктором Нури.
Королева поставила картонный Арказ на столик перед мужем. Когда они заговорили о «Сплендид паласе», я сказала (повторяя мамины слова), что это далеко не самый хороший отель, есть на Мингере гостиницы и получше, но зато самое лучшее мороженое в городе продают именно там, в кафе «Рим». Потом я рассказала о маленьком музее на втором этаже.
Они ничего о нем не знали и засы́пали меня вопросами. Поскольку речь наконец-то зашла о предмете, мне хорошо знакомом, я уточнила, что главный музей героического Командующего Камиля находится в доме, где он родился и вырос, и показала это место, а потом начала увлеченно описывать то, что там видела.
Заметив, что на королеву и доктора Нури произвели впечатление мои знания о Командующем, я поведала еще и о его гробнице, которую мы дважды в год посещали всем классом в сопровождении учительницы (она строго следила, чтобы никто не прогуливал). Ни на открытках, ни в картонном Арказе гробницы, естественно, не было. Я похвасталась, что в прошлом году сделала о ней доклад, взяв сведения из Мингерской энциклопедии, и прочитала наизусть стихотворения замечательного поэта Ашкана «Великий Командующий» и «Я – мингерец».
– Как только представится возможность, съезди в Стамбул! – почему-то вдруг посоветовал доктор Нури.
– Зачем вы так говорите? – укорила его королева. – Не обижай нашу маленькую мингерку. Видишь, как она хорошо учит уроки, всё знает.
Эта похвала меня приободрила.
– Если бы не великий Командующий, – заявила я, – мы сейчас были бы под властью греков, турок или, может быть, итальянцев! Командующий провозгласил Независимость и Свободу Мингера и поставил нас вровень с современными цивилизованными нациями.
– Молодец! – улыбнулась Пакизе-султан. – Ну-ка, покажи, где он это сделал.
На какой-то миг меня охватило оцепенение, как когда-то перед дамой-инспектором. Я даже не поняла, о чем меня спрашивают.
– Смотри, вот балкон губернаторской резиденции, – показала прабабушка. – Что там сделал Командующий?
Теперь я поняла, о чем она спрашивает, и обрадовалась, потому что знала ответ наизусть.
– На площади собрались тысячи мингерцев, от мала до велика. Они не побоялись прийти из самых далеких уголков острова! – отбарабанила я. – Командующий сказал им: «Да здравствует Мингер!» – Увы, от волнения я забыла кое-что из написанного в учебниках. – А еще… – сказала я и запнулась. – А еще у него в руках было мингерское знамя, сшитое юными крестьянками!
– Выпей-ка воды, маленькая мингерка! – Прабабушка подала мне стакан со столика, подняла небольшую скатерть и взмахнула ею, словно флагом. – Если мы с тобой выйдем сейчас на балкон, ты, наверное, лучше почувствуешь и запомнишь.
Пакизе-султан поцеловала свою маленькую мингерку в обе щечки, и мне стало хорошо и спокойно. Разумеется, я уже вспомнила тысячи раз читанные слова Командующего. Вместе с королевой Пакизе мы вышли на балкон, дверь которого все время была распахнута настежь, и, размахивая флагом, с великой верой, не оставившей меня и поныне, хором прокричали:
– Да здравствует Мингер! Да здравствуют мингерцы! Да здравствует Свобода!
