– На днях мы с бабушкой видели имя Абдул-Хамида в витрине часового магазина!
– Слышали, эфенди?
– Где-где, говоришь, вы видели имя Абдул-Хамида?
Это был наш последний день вместе. Однако, чтобы лучше рассказать о нем, я должна затронуть еще одну тему.
Прямая телетрансляция. Из отеля прабабушка и прадедушка не выходили. «Очень жарко! – объясняла Пакизе-султан. – К тому же доктору Нури нездоровится». (Он умрет через восемь месяцев.)
В конце той недели каждый день, кроме воскресенья, прадедушка после обеда спускался в фойе отеля, чтобы посмотреть установленный там черно-белый телевизор. Показывали соревнования по гребле, устроенные между двумя мостами через Рону, в бурных водах неподалеку от места ее впадения в Женевское озеро. Собравшаяся на мостах публика увлеченно наблюдала за тем, как гребцы борются с сильным течением. Порой байдарки переворачивались, и спортсмены падали в воду. По утрам, проходя по первому мосту, мы с бабушкой Мелике тоже останавливались посмотреть.
Но больше всего мне нравилось, продолжив прогулку, видеть те же соревнования на экранах включенных во всех кафе телевизоров. На мосту меня одолевало желание помахать в камеру рукой, чтобы прабабушка с прадедушкой увидели меня по телевизору, но я не знала, как объяснить мое ребяческое желание. К тому же мне не хотелось говорить им, что в Арказе телевидения еще нет.
Словом, в последний день, когда я открывала пакет с подарком, который вручил мне прадедушка, в голове моей уже существовала смутная, но осязаемая связь между реальностью и ее проекцией.
В пакете лежала книжка – такая же толстая, как та, что вы держите в руках. Когда я открыла ее, предо мной возник Арказ. Это была книжка-раскладушка – бывают такие детские книги с прорезанными страницами, из которых, когда поднимешь обложку, возникает трехмерное изображение. До чего же это было чудесно, до чего красиво! Город, в котором я провела всю свою жизнь, предстал передо мной словно настоящий – до того искусно он был вырезан из картона.
Однако я сразу поняла, что это не город моего детства, а Арказ 1901 года. Многоэтажных домов, бетонных отелей и министерств еще не было. А все остальное прорисовали в мельчайших подробностях и очень точно. И во всем – от округлых облаков до красной черепицы крыш, от зеленых деревьев до башен крепости – присутствовало что-то такое, отчего само собой возникало чувство, что это, конечно, твой дом, но в то же время и часть какой-то волшебной сказки.
Чудесный подарок доктора Нури был рядом со мной всю жизнь. И роман, который вы уже очень скоро дочитаете, я писала, поглядывая на трехмерную сказочную книгу. А тем, кому кажется, что в моем историческом труде слишком много от сказки, я хочу рассказать еще об одном источнике вдохновения, уже сугубо реалистическом. Это восемьдесят три печальные черно-белые фотографии безлюдных арказских улиц, сделанные по распоряжению королевы осенью 1901 года. После того как в 2008 году Мингер официально стал кандидатом на вступление в Европейский союз, а министром культуры была назначена та самая Рина, с которой я дружила в детстве, передо мной наконец-то открылись двери архивов.
Разглядывая картонный Арказ, прабабушка указала мужу на крепость. Я до сих пор живу в тени этого величественного строения, с которого началась история всего города и острова, а в детстве видела крепость каждый день своей жизни, поэтому мне было не по себе оттого, что я не совсем понимаю, о чем так взволнованно говорят королева и доктор Нури.
Только много лет спустя, прочитав письма Пакизе-султан, я узна́ю, о чем они говорили, какие события вспоминали. Королева показала мужу площадь Хрисополитиссы, аптеку Никифороса и то место, где обнаружили тело Бонковского-паши. Текке Халифийе, Рифаи и Бекташи тоже были изображены на картонном рельефе во всех подробностях, вплоть до деревьев в саду.
– Ты когда-нибудь бывала в текке? – поинтересовалась королева, взглянув на меня.
А я даже не подозревала о существовании этих спрятанных за стенами обителей, поскольку мама ими совершенно не интересовалась.
– Не бывала! – ответила я, ничуть не смутившись.
