Прежний невесело хохотнул:
«Видишь ли, ты – сбывшаяся мечта моего раннего детства. У кузена моего отца были сыновья-близнецы. Мне было четыре года, когда я увидел их – всегда вдвоем, понимающих друг друга с полуслова, не только братьев, но и лучших друзей. И тогда, в канун Длинной Ночи, не сознавая, что это невозможно, я пожелал себе брата-близнеца. От всей души пожелал… Дурной мальчишка с дурными мыслями… Тридцать лет спустя это желание исполнилось… Так что прости, но я продолжу звать тебя именно так, братец. Как напоминание мне о моей же глупости».
«Глупости? Ты всерьез думаешь, будто это старое детское желание помогло демону пройти сквозь все твои щиты и вселить меня в твое тело?»
«Может нет, а может и да. Сам знаешь, канун Длинной Ночи имеет особую силу».
Братец. Значит, за этим словом таилась не только насмешка, как Арон сперва решил.
«Ни у кого из кузенов моего отца не было сыновей-близнецов», – сказал Арон. – «И я не загадывал подобного желания».
«Знаю. Я проверил. Наше детство совпадает не полностью».
***
Тонгил ушел, а Истен все продолжал смотреть на обелиск. Ждал, не проснутся ли и другие руны. Но магия, казалось, покинула камень.
Знал ли Светлый Совет о возвращении Разрушителя? Знали ли жрецы Солнечного? Да хоть кто-нибудь в Террун знал об этом? Пусть даже Ковен Темных? Или никто, кроме Тонгила, не следил за происходящим?
…Но если действительно никто? А Истен застрял в этой глуши самое меньшее на три месяца. И это сейчас, когда важен каждый день, когда Тха-Оро где-то собирается с силами, готовится сделать то, что ему однажды почти удалось – уничтожить человечество!
Дождь. Не моросящая мокрядь, а настоящий дождь, льющий щедрыми струями — которые ударялись о невидимый купол и стекали с него по таким же невидимым стенам. Стекали и пузырились – верная примета, что дождь затянул надолго.
«С одной стороны», – рассуждал Прежний, — «я прекрасно понимаю твое нежелание мокнуть. С другой — никак не могу одобрить такое бездумное использование резерва. Тебе еще сжигать целое поле мертвецов, не забывай».
«Ты бывал здесь прежде. Почему не сделал этого?»
«Как ты сам сказал тогда Кирку, Темные маги не занимаются благотворительностью. Да местные Вольные меня особо и не просили. И уж тем более никто из них не предлагал в обмен жезлы великих магов прошлого».
После того, как они договорились обменяться воспоминаниями, Прежний стал разговорчив. Откровенен. Искренен. Дружелюбен. И от этого его подчеркнутого дружелюбия Арону становилось все более не по себе — что не мешало ему задавать вопросы.
«Тень», — вспомнил Арон. — «Ты видел то воспоминание? Про Тень, которая отказалась подчиняться моему приказу?»
«Видел. Такое бывает, хоть и очень редко».
«Стихии слушают меня беспрекословно. Почему с Тенями иначе?»
Прежний хмыкнул:
«Все живое под солнцем отбрасывает тени. Когда это живое умирает, а тело распадается, тень остается. И если это живое некогда было человеком, было магом — полагаешь, оно захочет кому-то служить?»
«Тени разумны? Они помнят кем были?»
«Не то чтобы разумны… У Тени остается только след прежнего разума, чувств и амбиций. Но иногда этого хватает для того, чтобы восстать против воли призвавшего».
Парни за спиной Арона громко переговаривались. Арон оглянулся. Кирк с серьезным – пожалуй, слишком серьезным – видом что-то рассказывал, Дареш тихо посмеивался. Остальные слушали с недоверчивым выражением на лицах.
Дареш, Инис, Кирк, Рикард – и Есиро. Вместе с Ароном шестеро. Когда они уезжали, только Бракас пришел попрощаться. Братья Истен и Пратас показаться не сочли нужным.
Прежний, уловив его мысли, вздохнул:
«Врагов надо убивать, братец, а не оставлять за спиной», — сказал с сожалением.
Арон не ответил.
Солнце садилось. Скоро нужно будет остановиться, разбить лагерь…
— А ты сам его видел, этого Вечного Мага? Как ты сказал его звали? – спрашивал между тем Рикард.
– Видел однажды, еще мальчишкой, — отвечал Кирк. -- Теройш чего-то там…
«Вели ему заткнуться!» – неожиданно рявкнул Прежний. – «Немедленно!» – и, через мгновение, – «Арон, ты жить хочешь? Прикажи этому дурному недо-волку закрыть пасть! Сейчас накликает на нас…»
