В новостях от Констанция из Треверов сообщалось о почти ежегодном рождении у него детей от Феодоры. Второго мальчика, вслед за первым получившего имя Константин, назвали Аннибалианом, а третьего — Констанцием. Елена, естественно, забеспокоилась о том, чтобы у нее появились внуки, — дабы сохранить наследственную линию своего сына, и вскоре перед отъездом с императором в Египет Константин взял себе обожаемую им Минервину в конкубины, так как любая другая форма брака между ними оказывалась невозможна из-за того, что он происходил из знатного рода, а она нет.
В тихом городишке Дрепанум он приятно провел отпускную неделю с матерью и юной женой, а затем вернулся в Никомедию, чтобы возглавить во время египетской экспедиции императора когорту его личной охраны, нося на сей раз знаки отличия первого трибуна[38].
Спустя несколько недель галера с императором Диоклетианом и непосредственными членами его двора, включая Константина, уткнулась в причал огромного мола, составляющего часть гавани города Кесарии в Палестине. Даций, которому удалось добиться, чтобы его включили в состав экспедиционной армии, несколько лет назад воевал в этих местах и довольно хорошо познакомился с их историей. Портовый город, объяснил он Константину, был построен почти триста лет тому назад иудейским царем Иродом, известным как «Великий», чтобы не путать его с правителями, носящими то же имя, которые пришли позднее.
Кесария оказался городом столь же великолепным, что и Никомедия: с огромным амфитеатром и дворцовой крепостью, где расположился Диоклетиан на время ожидания из близлежащих районов вспомогательных войск, приданных его силам, готовящимся выступить в южном направлении на Александрию. Однажды ранним вечером Константин обедал на балконе дворца, выходящем на запад, на цепь холмов, отделяющих береговую равнину от горы с удивительно красивой снежной вершиной, ярко-розовой в лучах угасающего солнца, когда ему сообщили о прибытии посетителя. Он поднял глаза от стола и увидел худого человека лет тридцати с небольшим, в простой одежде из грубого материала, по которой он уже научился распознавать христианских священников.
— Благородный трибун! — Гость поклонился. — Меня зовут Евсевий Памфил.
— Христианин и священник?
— Да.
— Что привело тебя сюда, уважаемый? — Константин жестом указал на стул. — Ты ведь знаешь, что я не принадлежу твоей вере.
— Но разве ты не сын цезаря Констанция?
— Да.
— И знакомый моего друга Феогнида из Никеи?
— Я встречался со священником Феогнидом. Но как ты узнал об этом?
— Мы вместе учились в школе Памфила, пресвитера Кесарии.
Пресвитера? — Константин нахмурился. — Это слово мне незнакомо.
— В нашей Церкви им обозначается руководитель, — объяснил Евсевий. — Здесь, в Кесарии, Памфил руководил школой священников, и я — хранитель его библиотеки.
— А зачем ты пришел ко мне?
— Вчера император принес жертву в храме Аполлона.
Главный жрец изучил внутренности животного, чтобы погадать о предстоящей войне в Египте, и обещал победу…
— Но в словах, дающих лазейку, если Дела пойдут плохо, — напомнил ему Константин.
— Кроме того, жрец посоветовал императору избивать жителей Александрии до тех пор, пока его лошадь не окажется по колено в их крови.
— Ты же не просишь снисхождения для мятежников, вырезающих римских солдат?
— Нет, не прошу. Апостол Павел учил нас молиться за царей и всех, кто имеет над нами власть. Мятежники, несомненно, должны быть наказаны, иначе будет анархия и в конце концов пострадают все. Но Александрия — один из первых центров нашей веры за пределами Палестины, и там живет много христиан. По полученным оттуда сообщениям я знаю, что они не бунтуют, но, если после вашей победы начнется большая резня, они тоже пострадают, хотя и невинны.
— Помню. Феогнид говорил мне об этом Павле, — сказал Константин, — Я вижу, вы, христиане, во многом полагаетесь на него.
— Он являлся и является величайшим учителем после самого Иисуса. Письма-памятки, адресованные им новым церквам, которые он основал, входят в наше Священное Писание. Я уверен, что они тебя заинтересуют.
— Возможно, когда у меня найдется время. Но зачем обращаться ко мне по поводу христиан в Александрии? Ведь я всего лишь трибун и у меня мало действительной власти.
