— Я буду перебрасывать мост через реку! — крикнул Константин Дацию уже на бегу к своей лошади. — Постарайся прикрыть нас как следует лучниками.
Даций не протестовал, хоть и видел, на какое рискованное предприятие идет Константин. Оба понимали, что коли именно он послал Криспа в тыл противнику, значит, и ответственность за спасение как можно большего числа солдат из тех пяти тысяч лежит на его плечах.
— Цельтесь повыше, — приказал Даций лучникам, прикрывавшим стоявших на отмелях людей, которые прилагали отчаянные усилия, спуская мост на воду и направляя его к противоположному берегу. Теперь уже сидя верхом: на коне, Константин схватил веревку, с помощью которой работавшие намеревались отбуксировать конец моста через реку. Он заставил свою лошадь войти в воду, направляя ее под углом вверх по течению так, чтобы одолеть силу речного потока. Трубач дал сигнал к атаке, и его личные войска последовали за ним. Войска Лициния на другом берегу по достоинству оценили маневр Константина и тот факт, что впереди был сам император, за чью голову командующий дал бы хорошее вознаграждение. В утреннем воздухе прозвучали резкие команды центурионов: они перестраивали войска, уходящие в тыл, чтобы справиться с Криспом. Но когда вражеские лучники сбежались к кромке воды, чтобы нанести концентрированный удар по небольшому отряду, отчаянно пытавшемуся вплавь протянуть мост через реку, лучники Дация осыпали их градом стрел.
В результате замешательства, возникшего у кромки воды, Константин и другие всадники получили запас времени, необходимый им, чтобы преодолеть середину реки, таща за собой за веревку свободный конец плавучего моста. Увлекаемая назад сопротивлением связанных бревен, лошадь отчаянно рванулась, чтобы удержать голову над водой, и, желая помочь выбивающемуся из сил животному, Константин соскользнул с седла и поплыл рядом. Он услышал, как его трубач, чья лошадь плыла сбоку от него, вскрикнул, пораженный стрелой в самое сердце. И чуть ли не в тот же момент на дно пошла и лошадь Константина — в тело животного глубоко вонзилась стрела.
Быстро сняв с седла петлю на конце буксирного троса, Константин, пользуясь как опорой для ног телом собственной тонущей лошади, бросился на спину лошади убитого трубача, схватил повод и заставил ее двигаться вперед. Берег приближался, и сила течения стала ослабевать. Лошадь уверенно плыла вперед, и Константину удалось ловким рывком оседлать ее.
Стрелы со свистом проносились мимо него то справа, то слева, но сердце его так и подскочило от радости, когда он оглянулся назад и увидел, что мост благополучно преодолел стремнину, опекаемый плывущими рядом с ним верхом на лошадях солдатами его личной гвардии. Река превратилась в свалку умирающих всадников и лошадей, — так велики оказались потери, — несмотря на то что Даций быстро соображал, куда лучше направить град стрел для защиты Константина и его отважного отряда, тянущих мост на другой берег.
Чтобы оказать поддержку своему императору, всадники бросились вплавь по обеим сторонам наводимого моста. И когда Константин выбрался на берег, его сопровождал уже целый отряд, выстроившийся в клин, который расколол ряды сопротивляющегося противника и позволил части нападавших спешиться и прикрепить мост к растущим неподалеку от воды деревьям, после чего по нему стали перебираться солдаты, помогая отряду Константина расширять плацдарм, удерживаемый им до подхода основных сил.
Много людей и животных погибло во время этого маневра, Через реку живыми переправилось не более дюжины из сотни отборных гвардейцев Константина. Но, оказавшись в тисках между искусными лучниками Криспа и войсками Константина, быстро развернувшими фронт в обе стороны от захваченного плацдарма, Лициний совершил ошибку, сняв свои войска с выгодных позиций на высотах. Тут же легионы ветеранов из Иллирии и Галлии нанесли по ним массированный удар, отбросив их назад под защиту холмов, после чего враг оставил на равнине перед Адрианополем тысячи три-четыре убитых и умирающих. Не желая снова ввязываться в схватку, Лициний отступил под защиту массивных укреплений Византия.
