К Реции направлены были посыльные, чтобы в случае какого-либо наступления с той стороны немедленно вернуться с сообщением. И точно, как предсказывал Константин, там ему вскоре был нанесен ложный удар.
— Максенций играет тебе на руку, — с веселым возбуждением говорил Крок, когда весть о нападении на севере достигла главных сил его армии, которым до альпийских перевалов было еще несколько дней пути. — Мы свалимся на него как снег на голову, прежде чем он успеет приготовиться к сражению.
— У него пока еще численное превосходство над нами, — напомнил галльскому вождю Константин, но с той же ноткой возбуждения в голосе. — Правда, внезапность нападения может выровнять наши шансы. Смотри, не отпускай от себя Криспа.
Зная по собственному опыту, что будет значить этот поход для юноши, Константин послал за Криспом в Автун с приглашением присоединиться к нему и устроил его в качестве помощника к Кроку, который, как обычно, командовал конницей. С тех пор как Крисп уехал учиться в Автун, он с поразительной быстротой превратился в мужчину, и в школе стало уже легендой его умение владеть оружием и копьем.
Получив весть о ложном наступлении Максенция на севере, Константин без промедления повернул на юг, к великой горной дороге, ведущей на восток из Лугдуна через Коттийские Альпы. Он шел ускоренным маршем, послав вперед авангард кавалерии для перехвата каких-либо передовых отрядов Максенция, в случае если он уже двинулся на Галлию, и чтобы помешать врагу узнать об изменении им маршрута.
Впрочем, Максенций действовал так, как он и предвидел. Доверив военное руководство своим военачальникам, он остался в Риме, в полной уверенности, что армия Константина занята преследованием малого войска, совершившего ложное нападение на Рецию, все дальше углубляясь в альпийские перевалы, откуда, даже в случае разгадки этой хитрости, ей ни за что уже не выбраться в срок, чтобы успеть перестроиться и прийти на защиту жизненно важных центров, лежащих по течению Роны.
И вот, задолго до того, как полководцы Максенция осознали наконец, что происходит, перед Сузой появились армии Константина. К городским воротам подогнали стенобитные тараны и телеги с разведенным на них огнем, к стенам приставили штурмовые лестницы и, пока гарнизон все еще пытался организовать эффективное сопротивление, ворота разбили — и город был взят. Однако, по строгому приказу Константина, не допускалось никаких грабежей и насилия, поскольку он хотел, чтобы его опережала добрая весть и люди знали: он пришел не как завоеватель, а как заступник, пришел, чтобы освободить угнетенный народ от невыносимого бремени правления разнузданного чудовища.
Когда в городе вспыхнул пожар, Константин на день отложил свой дальнейший поход на Восток. Его солдаты бок о бок с горожанами сражались с пламенем и, погасив его, уберегли город от разрушения. Но это дало военачальникам Максенция время, необходимое, чтобы мобилизоваться для блокирования вторгшейся армии. Когда войска Константина подошли к лежавшей перед Таврином равнине, миль на сорок к востоку, они обнаружили значительную группировку ударных частей, построенную в виде клина — наиболее известного строя итальянской кавалерии.
Новые тактики ведения войны и новое оружие, заимствованные на Востоке, существенно снизили эффективность пехотинца, составлявшего оплот римской армии во времена Юлия Цезаря. Давно уж на смену традиционному боевому каре первых римских легионов пришла тяжелая кавалерия, где и всадники, и лошади защищались от стрел и дротиков металлическими доспехами. Именно на мощь этой громоздкой кавалерии делался главный расчет при ее создании, ибо тяжесть доспехов делала уже невозможной быструю маневренность конницы.
Эта массивная стена из доспехов впервые выросла перед Константином и его воинами, когда они приблизились к Таврину, стоящему у подножия Альп, через которые они только что прошли. Крок уже произвел первую оценку ситуации и вернулся на холм, где находился Константин со своим штабом и откуда открывался прекрасный вид на равнину, которой вскоре предстояло превратиться в кровавое поле битвы.
