Крайст, мельком бросив укоризненный взгляд на девушку, грустно улыбнулся и тихо ответил:
– Прогресс – это всего лишь использование законов природы на благо человеку…
– Вот именно, – кивнул профессор Юдин. Он был одновременно и благодарен «профессору Назаретову», и раздражен тем, что провинциал пришел к нему, столичному декану факультета, на помощь. Но больше всего профессора Юдина раздражило то, что в тупик его поставила незрелая девчонка.
– …И вот здесь, девушка, мы, историки, и играем ведущую роль, потому, что только мы, используя принцип исторического материализма, вооруженные марксистско-ленинской этикой, социалистической моралью, способны собрать тот исторический материал, который может полностью подтвердить правоту наших, пролетарских ценностей.
И нашу историческую нравственность.
Профессор Юдин замолчал, уверенный в том, что своей проповедью ему удалось поставить девушку на то место, которое отведено девушке в присутствии двух профессоров.
И одного доцента. И хорошо, что то, что прошептал «доцент», профессор Юдин не услышал:
– Нет большей глупости, чем морализирование в поиске исторических фактов…
– Не люблю проповедников, – прошептала на ухо Крайсту девушка, нарисованная углем, – Хотя и выросла среди них.
И Крайст также тихо ответил ей:
– Чтобы понять проповедника, подумай о том, как бы ты сама выполнил его работу…
* * *
То ли смущенный, то ли смущенный оттого, что смутился, Сергей Сергеевич предложил:
– Давайте о прогрессе поговорим за чаем, – и вышел из своего кабинета, довольный тем, что демонстрирует гостям доверие, оставляя их одних в кабинете. Там, где он занимался самым секретным делом – историей своей страны.
Искариот, развалившийся в глубоком кресле, ослабил галстук, и, облокотившись на кожаный валик поручня, склонился к Крайсту:
– А может действительно, стоило остановиться на уровне лошади и телеги? Зачем нужны были автомобили, пароходы, самолеты?
Риоль подумал о том, что этот вопрос, не то, чтобы сильно волновал его, но не раз приходил к нему в голову, и был благодарен Искариоту за то, что тот задал этот вопрос.
И еще, Риоль понял, что этот вопрос был задан не для Крайста, а для него самого.
Крайст ответил тихо, спокойно, но ни секунды не раздумывая:
– Книги, по-твоему, лучше печатать или переписывать от руки?
– Книги несут знания. Значит их нужно много. Следовательно – печатать тиражи нужно.
– А к печатному станку лучше подсоединить электромотор, или лучше, чтобы осел вращал ворот?
– Конечно, лучше электромотор.
– Вот ты сам и ответил на вопрос о прогрессе…
Но Искариот сразу не унялся:
– Машины чаще ломаются, чем ослы.
– Зато – реже болеют…
Как только Искариот и Крайст закончили свои слова, в кабинет с подносом, на котором стояли фарфоровые чашки и маленький чайничек для заварки, вошла пожилая женщина, очень опрятная, явно зависимая от профессора Юдина, но выражающая лицом неудовольствие от ого, что ей доставили непредвиденные хлопоты с многочашечным чаем.
«Служанка», – подумала девушка, нарисованная углем.
«Домработница», – подумала девушка, нарисованная акварелью.
«Домоправительница», – подумала девушка, скачанная с интернета.
Вслед за ней в кабинет вошел Сергей Сергеевич с чайником зеленой эмали в руках. – На днях куплю электрический самовар, – профессор Юдин заранее торжествовал по поводу будущей покупки, и уже гордился ею, – А пока – извините, обыкновенный чайник…
– А вам нравятся электрические самовары? – сам не зная, зачем он это делает, спросил Риоль.
– Да. И мне удалось через ректорат получить талон на его покупку.
– А почему просто не купить его? Без всяких талонов.
Этот вопрос поставил профессора Юдина в тупик.
– Ну, знаете… Пока электрических самоваров на всех не хватает…
– А почему, как вы думаете?
– Наверное, Госплан плохо работает.
– А разве, для того, чтобы всем хватало самоваров, обязательно нужен Госплан?..
– Не забывайте, что мы живем при самой прогрессивной, плановой экономике.
Надеюсь, вы не относитесь к тем, кто не понимает недостатков хаотического рынка?
Ведь вы согласны, что рынок – это противоестественный бардак?
Не смотря на то, что слова профессора Юдина были обращены к «профессору Назаретову», в этот научный спор проскользнул, как лучик света сквозь дырочку в занавеске, вопрос девушки, нарисованной акварелью:
