– Вы знаете, профессор, вам будет очень интересно встретиться с нашим деканом. Ведь он не только историк, но и философ, и экономист.
Вам, профессор будет очень интересно, – говорили молодые люди, а того, что прошептал Искариот, они не услышали:
– Где два мыслителя – там три мнения. Где три – уже ни одного…
– А там!.. – воскликнул один из студентов, но, видимо не зная – каким восторгом закончить фразу, замолчал, так и оставшись с поднятой рукой, а колеса продолжили:
– Там-там-там-там…
…От вокзала до дома декана они добирались вначале на метро до центрального пересадочного узла под площадью Свердлова, а потом на троллейбусе, скрипуче пробиравшемся по асфальту среди негустого потока «Побед», «Москвичей» и маршрутных ЗиЛов.
Декан кафедры истории КПСС жил в том самом доме, во дворе которого Искариот разговаривал с управдомом.
«Много мы походили, а из двадцатого века уйти не удается», – подумал Риоль.
«Чем больше людей, тем легче в них заблудиться», – подумал в ответ Риолю Искариот.
– Между прочим, наш декан депутат Верховного Совета, – с особенной гордостью сказал Вовик, – Он – народный избранник.
– Чем народный избранник отличается от Божьего избранника? – спросил Крайста Риоль. – У Божьего избранника нет выбора…
…Поднявшись на третий этаж, после здорованья и недлинных переговоров с консьержкой, сидевшей за большим письменным столом прямо напротив дверей в парадное – серьезной толстой дамой, внимательно простреливающей взглядом насквозь всех входящих и выходящих – молодые люди остановились у массивной двери, обитой кожей, прикованной к дереву основы медными гвоздями с фигурными шляпками.
Риоль не удивился бы, если б на шляпках оказались гравировки гербов, но это были обычные шляпки с цветочками.
Студенты замялись.
– Знаете, профессор, мы вас познакомим с нашим деканом и пойдем.
– А почему вы не хотите побыть с нами еще? – улыбаясь доброй застенчивой улыбкой, спросил Крайст.
– Ну, знаете – как-то неловко…
– Это наш преподаватель, а мы простые студенты…
– Ну и что же здесь такого? – толи Крайст действительно не понимал деликатности момента, толи испытывал студентов.
– Ну-у…
На помощь молодым людям пришла девушка, скачанная с интернета:
– Крайст, пусть они идут.
И не надо больше ходить в кино…
* * *
Заведующий кафедрой Истории КПСС, профессор Сергей Юдин проживал в квартире номер двадцать четыре, носил такое же имя, как и его отец и дед, то есть являлся Сергеем Сергеевичем.
Был женат, имел двух дочерей, и ничего не знал о прошлом своей семьи.
От умершей в пятьдесят четвертом, почти сразу по возвращении в Москву, матери, он слышал о том, что его отец Сергей Сергеевич Юдин геройски погиб во время войны.
Почему отец с тридцать седьмого не появлялся дома, мать никогда не говорила, как и не объясняла – почему в том же тридцать седьмом им пришлось спешно уехать из столицы.
Вначале они с матерью перебрались на Север, под Котлас, а потом осели в пригородах Вологды – причины всех этих миграций в доме не обсуждались, а за пределами дома – не обсуждались вдвойне.
Не то, чтобы это считалось секретом. Просто от этого отъезда веяло какой-то тайной, и тайна эта несла в себе не сформированную в слова, внешне немотивированную, угрозу.
И унесла в могилу матушка Сергея Сергеевича эту тайну, а потом и сама тайна растворилась в суматохе ежедневности, и не то, чтобы перестала быть тайной, а просто перестала быть.
…Мама будущего профессора Сергея Сергеевича Юдина, жена репрессированного работника Кремлевского аппарата, большевика с двадцатилетним стажем Сергея Сергеевича Юдина была очень умной женщиной.
Настолько умной, что у нее хватило ума через час после ареста мужа, первым же поездом увести сына подальше от Москвы.
Так, что прибывшие на рассвете чекисты, обнаружили уже пустую квартиру. Поискали немного, и бросили.
Ерунда, что органы работали как часы.
Они работали, как умели.
В Котласе Юдиным даже фамилию не пришлось менять.
В свою квартиру они вернулись тогда, когда многие стали возвращаться.
Многие из тех не многих, что выжили.
Вернулись благодаря связям, оставшимся у матери еще до конца отца…
