Крайст не успел ответить, потому, что не спавший и внимательно слушавший их разговор Искариот, пробормотал из темноты, оттуда, куда не достигал свет костра:
– Потому, что, узнав, что оно из себя представляет, человечество не привыкло бы к себе никогда…
– Эх, Искариот, – вздохнул Крайст, – Ты не меняешь своих принципов.
Искариот, немного помолчав, видимо раздумывая, строить из себя спящего или нет, но, решив, что претворяться спящим теперь поздно, ответил:
– Я их не меняю, потому, что у меня их нет.
– Почему?
– Потому, что самые никчемные и скучные люди – это люди со своими принципами к месту и не к месту…
– Это твоя судьба, Искариот, – вновь вздохнул Крайст, – Только не ставь пределов Божьему терпению. – Вера в судьбу, – тоже вздохнув, проговорил Искариот, – Вера в судьбу всего лишь примеряет с отсутствием ее понимания…
– Ты – не оптимист, Искариот. Поэтому будущее кажется тебе печальным. – Оптимизм, это не оценка будущего, а отношение к настоящему…
Наступившее молчание алчно, как голодный волк, пожирало время. Но Риоль торопился. Он понимал, что такая ночь может не повториться, и заранее сожалел об этом.
Что поделаешь, умные люди постоянно испытывают необходимость в том, чтобы стать умнее, и потому – подвергают свой ум испытаниям.
– Хорошо хоть, что – только умные люди… – донеслось из темноты.
– Крайст, религия помогает решать проблемы?
– Ни одна религия, Риоль, не решила ни одной проблемы.
– Для чего же тогда существуют религии?
– Для того, чтобы правильно относиться к решению проблем…
– Но ведь на Земле столько религий. Наверное, какие-то из них лучше, а какие-то хуже?
– Риоль, все религии замечательные.
Плохи люди, превращающие их в орудия пыток…
– И все-таки, многие люди продолжают верить, – Риоль тщательно подбирал слова, – Продолжают верить, зачастую не задумываясь над тем, что самое недостоверное в любой вере – это то, на чем она базируется. – Риоль, – улыбнулся Крайст. Может, в первый раз за все время их ночного разговора, – Люди куда охотнее верят в невозможное, чем в необходимость работать, для того, чтобы сделать возможное…
– Крайст, людям трудно представить Бога, – улыбка Крайста добавила откровенности в их разговор, и Риоль повторил слова, которые все время хотел произнести:
– Людям трудно представить Бога.
– Почему?
Вспомни, то, что вселенная бесконечна – не означает того, что бесконечно количество законов, управляющих вселенной.
В том числе – и нравственных законов.
Следовательно, все эти законы можно собрать вместе.
– Можно, – согласился Риоль.
– Вот ты и представил себе Всевышнего.
А дальше – дело вкуса – как назвать это собрание: Бог, устав, кодекс существования вселенной…
– Крайст, твои аргументы такие простые и очевидные, что все становится ясно.
Почему же в мире так много непонимания?
– У аргументов есть один весьма существенный недостаток.
– Какой?
– Они воздействуют только на умных людей…
Разговаривая, они меряли свою судьбу.
Одни меряют ее успехами, другие – провалами, третьи – шагами, четвертые годами.
А кто-то – вопросами и ответами, что иногда равно и годам, и шагам, и провалам, и успехам…
* * *
…Стволы деревьев появлялись из ночной мглы в тишине, как проявляется изображение на фотобумаге в руках опытного фотографа, делаясь все контрастней, объемней и реальней, оставляя все меньше места ирреальному воображению.
Превращаясь из загадки в произведение.
– …А сколько времени? – девушка, нарисованная акварелью, проснулась первой и произнесла эти слова, разводя руки в стороны, потягиваясь.
– Утро, – ответил ей Искариот. А потом прибавил:
– Более или менее.
– Тогда я еще сплю, – проговорила девушка, скачанная с интернета, – Кстати, как правильно ответить на вопрос: «Ты не спишь?» – «Да, не сплю» или «Нет, не сплю»?
– Этого никто не толком знает. Особенно утром, – проговорил Искариот и чихнул, видимо поддавшись росяной прохладе:
– Что-то я расчихался.
Наверное, стал говорить слишком много правды.
