— А школа, я уверен, скучает без вас.
— Школу прикрыли, Гилберт. Как она может скучать?
— Непременно скучала бы, будь у нее такая возможность.
— Меня разозлить не так-то просто, и ты это знаешь, но я бы головы поотрывала тем, кто принял решение о закрытии нашей школы. Теперь детей автобусом возят в Мотли.
— Вообще говоря, народ разъезжается.
— Я понимаю, но тем не менее.
— В старшие классы нас пришло тридцать девять человек, а к выпускному осталось всего двадцать три.
— Ой, ну надо же. Мы с тобой могли бы хоть целый день болтать, правда? У нас так много общего, ты согласен?
Не знаю, как ответить на такой вопрос, не скатываясь до самого бессовестного вранья.
— Да, если вдуматься, очень много общего.
— Я всегда жалела, что мы с тобой не одногодки. Быть бы тебе постарше или мне помоложе. Из нас получилась бы дивная пара, согласись. В самом деле, такая жалость.
— Досадно.
— Вот-вот — досадно, хорошее слово.
После завершения этого разговора прошел не один час, но почему-то у меня до сих пор шевелятся губы, а с языка готовы слететь какие-то слова, причем совершенно не ругательные. Удивительная все-таки штука — разум. Мой разум, естественно. А не ее.
Внезапно Мелани перешла на деловой тон. Голос сделался резким, колючим:
— Значит, ты желаешь записаться на прием к мистеру Карверу?
— Да, мэм. Если можно.
— Одну минуту.
Встав со своего кресла, она идет в сторону кабинета и в высшей степени деликатно стучится. Мягко толкает дверь. Из кабинета доносится классическая музыка. Через несколько минут Мелани с улыбкой появляется на пороге, как будто у нее для меня есть потрясающая новость:
— Как удачно. При желании ты можешь зайти к мистеру Карверу прямо сейчас.
Мистер Карвер кричит:
— Буду счастлив повидаться! Заходите, прошу — что-нибудь придумаем.
— Благодарю вас, мистер Карвер, но я зайду позже. Мне тут надавали поручений — одно, другое.
У мистера Карвера только и вырывается «Ох», как будто он вот-вот заплачет, Мелани улыбается, причмокивает и говорит:
— Кто-кто, а я-то знаю, как это бывает. Сама изо дня в день бегаю по разным поручениям. Как будто у меня других дел нет. Ну что ж…
Она открывает ежедневник, в котором сегодняшняя страница — среда, первый день лета — девственно-чиста.
— Итак, день выбран как нельзя лучше. Мистер Карвер уходит на обед в двенадцать. Возвращается ровно в час. В четыре часа они с супругой едут в Бун, сюрпризом проведать сыновей в церковном лагере. Так что до четырех часов можешь выбирать любое время.
— В два нормально будет?
— Идеально. Как раз в приемные часы. Если, конечно, тебя устраивает.
— Да, вполне.
— Стало быть, ждем тебя ровно в четырнадцать.
— Годится.
— Хорошего дня. Передавай привет Эми и всем родным. Маме. Вашу маму сто лет не видела. Как она поживает?
— Да вы, наверно, сами знаете…
— Нет, откуда? Я давно не…
Отвечаю:
— У нее намечаются существенные перемены, весьма существенные. — И пячусь к выходу.
Мелани прикладывает палец к губам — дает мне знак помалкивать. Потом жестом подзывает к себе и шепчет:
— Ты ничего не сказал про мою новую прическу.
— Да, верно.
— Нравится?
— Как для вас придумана.
— Ты так считаешь?
— Вам очень идет.
Мелани на миг умолкает. Прямо светится вся с головы до ног — метр с кепкой на коньках. Сам не знаю, как это получилось, но я эту женщину осчастливил на весь день.
— Будь я помоложе…
Господи. Опять начинается. Надо рвать когти, Гилберт.
— Ну, пока!
Дверь отворяю медленно, а колокольчик все равно звенит и тренькает.
