Что ж, заплатив сполна за впечатления, щекочущие нервы, клиенты имели полное право на лучшие кадры — на картинку, которая давала бы им постоянное ощущение присутствия и даже, быть может, соучастия в происходящем.
Всего в комнате было пять камер, хотя в глаза бросалась только одна — достаточно крупная профессиональная «Sony», снимающая в формате HD. Она была закреплена на штативе и нацелена на железную кровать. Для съемки с других точек — из двух углов, образованных фальшивыми стенами из гипсокартона, и с такого же подвесного потолка — использовались высококачественные, но куда меньшие по размерам веб-камеры. В поле зрения одной из них попадал вход в помещение. Материал, заснятый с этой точки, выкладывался в Интернет только в самые драматические моменты развития действия: в мгновения, когда либо Майкл, либо Линда заходили в комнату. Появление видов с этого ракурса, по замыслу режиссеров, само по себе должно было вызывать у зрителей интерес: попадавшая в кадр дверь знаменовала собой новый, непредсказуемый поворот сюжета. Линда знала, что в данный момент эта камера выключена. Первое посещение пленницы можно было считать первым шагом к завязке нового захватывающего спектакля.
В кармане защитного комбинезона у Линды лежал пульт дистанционного управления камерами и освещением. Одно нажатие на кнопку — и прямая трансляция из потайного подвала сменилась на экранах долгим стоп-кадром. Линде, к ее удивлению, пришлось подождать несколько секунд, прежде чем девочка, голову которой по-прежнему закрывал плотный мешок, медленно повернулась в ее сторону. В тот же миг Линда вновь надавила на кнопку пульта.
«Так станет понятно, что она что-то услышала… но что именно — останется за кадром».
Они с Майклом уже давно поняли, сколь важно в искусстве продажи любого, даже столь экзотического, товара умение подразнить потенциального клиента. Линда медленно подошла к кровати.
По едва заметному движению головы пленницы было видно, что она внимательно прислушивается к приближающимся шагам. Вплоть до этого мгновения она не произнесла ни единого слова. Линда прекрасно знала, что страх действует на людей по-разному: одни начинают неистово кричать и плакать, другие — безутешно молить о пощаде, третьи впадают в истерику, почти по-детски. Впрочем, существовал и еще один тип людей: объятые ужасом, они впадали в отчаяние, замыкались в себе и отказывались от любого контакта со своими мучителями и похитителями. Линда пока не понимала, как поведет себя Номер Четыре, какой именно будет ее реакция на происходящее. Таких молодых «актрис» в их шоу еще не бывало. Это добавляло остроты впечатлений и Линде, и Майклу: ведь непредсказуемость щекотала нервы не только зрителям, но и режиссерам.
Линда встала на отмеченную мелом точку возле изножья кровати. Она заговорила нарочито бесстрастным, монотонным голосом, стараясь скрыть собственные возбуждение и интерес. Ни одной эмоциональной фразы, ни одного слова, подчеркнутого интонацией. Необходимо было остаться внешне холодной и невозмутимой. Впрочем, запугать пленницу это отнюдь не мешало — у Линды был уже накоплен немалый опыт: она умела спокойно, но весьма убедительно высказать самые жуткие угрозы, а затем воплотить их в реальные действия.
— Молчи. Не вздумай сказать хоть слово, пока я тебе не разрешу. Не двигайся. Не смей кричать или дергаться. Просто сиди и внимательно слушай. Будешь вести себя хорошо, и я не сделаю тебе больно. Если хочешь выйти живой из ада, в который ты угодила, придется делать то, что я велю. Ты должна повиноваться мне беспрекословно. Делай что сказано — и не важно, что ты по этому поводу думаешь и нравится тебе это или нет.
Девушка, сидевшая на кровати, напряглась всем телом и задрожала, — впрочем, при этом она не произнесла ни слова.
— Это правило — самое важное. Позже я расскажу тебе остальные.
Линда сделала паузу. В глубине души она была почти уверена, что девушка сейчас либо расплачется, либо наконец начнет молить о пощаде. Но Дженнифер по-прежнему хранила молчание.
— С этого дня тебя зовут не так, как раньше. Твое имя — Номер Четыре.
