— Вряд ли, — ответила Аглая Владимировна. — При всем уме Ольги Генриховны трудно представить, чтобы такая мысль могла прийти ей в голову. А если даже и приходила, ну, ненароком, нечаянно как–нибудь, то Ольга Генриховна волевым усилием бы ее оттуда все равно выкинула. Она приучилась контролировать мысли. Никакого негатива, чтобы не спровоцировать осуждение, только позитив.
— Лично я бы так не смог, — независтливо отметил Прищепкин. — Профессия не позволяет. Ладно, расскажите–ка мне теперь о Славе.
— Хороший парнишка, все при нем — голова, сердце. Однако слабовольный, без характера. В последнем, одиннадцатом классе гимназии в девочку одну влюбился. А та профурой оказалась, подучила Славку, чтобы деньги из дома приемных родителей таскал. Славка корысть видел, ведь неглупый был. Но чтобы добиться благосклонности, осыпал ее просто — та и в руках столько денег не держала. Я к Петру Олеговичу: так, мол, и так. Петр Олегович ничего племяннику говорить не стал, а дал Марецкому задание: сопливку ту где–нибудь закадрить и на себя переключить. А Марецкий за такое дело и безо всякого б задания взялся — не кирпичи таскать. Великолепно справился, сопливка потом, любовь выклянчивая, с полгода на пятки ему наступала. Учился Слава просто блестяще, как говорится, на лету все схватывал. В этом плане у Мироновых с ним никаких проблем не было. С животными любил возиться. Петр Олегович только поощрял. И террариум у Славы был — ну, с гадами который ползучими, и собаки, коты, попугаи. Вот только занятий спортом Слава чурался. Петр Олегович пытался и на бокс засунуть, и на самбо свое. Чтобы мужчиной рос. Слава недели две с энтузиазмом походит, а потом увиливать начинает. И в боях все до одного поединка проигрывал, хотя и технику на тренировках вроде исправно брал. Но это уже из–за характера. Вернее, по причине его отсутствия. Зато уж на олимпиадах среди школьников по всем предметам сверкал. Грамот натаскал — не сосчитать. Что еще можно о Славе рассказать? Ну, разве еще о том, что водки пить не может. Просто ни грамма организм его не приемлет, чумной сразу делается. Уж Петр Олегович бился с ним, бился, пытаясь научить выпивать так, чтоб мозги не терял. Без толку! Ведь он же Славу в крупных бизнесменах видел. А как тот сможет заниматься бизнесом в России, будучи абсолютным трезвенником? Очень домашним рос Слава мальчиком, замкнутым, стеснительным. Друзей близких никогда не было. Все книжки читал. Отношения между ним с четой Мироновых всегда ровными были, без срывов. Любил их Слава.
— А что расскажете про Александра Генриховича?
— Разными брат с сестрой получились, кровь–то одна, но между душами — ничего общего. Ольга Генриховна — человек, живущий насыщенной внутренней жизнью, брат — он на поверхности весь. Щеголь, жуир, бабник. Мы, то есть челядь мироновская, между собой гусаром его прозвали. Бывая в Киселевграде, Александр Генрихович непременно все городские казино, известные рестораны обходил.
— Азартный игрок? — оживился Прищепкин.
— Да нет, насколько мне известно, в казино скорее порисоваться ходил, дабы выкурить там с выражением значимости на челе сигару, продемонстрировать девицам роскошные свои усы и очередной дорогой костюм. Мелочь проигрывал, мелочь выигрывал.
— Чем Александр Генрихович занимается? Бизнесом?
Аглая Викторовна хмыкнула:
— Да уж, бизнесмен… Бизнесмена из себя корчит. На выезде. Парикмахер он. В дорогом московском салоне работает. Деньги водятся. Семьи–то у него нет, поэтому на костюмы, сигары, девиц и провинциальные рестораны денег хватает.
Прищепкин пятерней потянулся к затылку: надо ж было купиться так. Столько лет меж людей трусь, а парикмахера с бизнесменом перепутал.
— Коль Александр Генрихович на мишуру падок, то ведь вполне мог завидовать Миронову черной завистью, правда?
— Неправда, — категорически возразила Аглая Владимировна. — Александр Генрихович по–своему очень порядочный человек. Относится к тем редким людям, которые безмерную любовь к самим себе вполне удачно совмещают с любовью к близким. Он преклонялся перед Петром Олеговичем, рядом с ним видя себя со стороны. Несмотря на свой мужественный, даже воинственный вид, Александр Генрихович на удивление добродушный, безобидный человек. И благородный. Ему абсолютно несвойственны зависть, недоброжелательство. На него всегда можно положиться. Да, он идеально пустой внутри, тем не менее это респектабельный, безукоризненный джентльмен. Не ошибусь, если скажу, что и к сестре он относился гораздо лучше, чем та к нему. Ольга Генриховна, когда брата не видела, то вообще, кажется, забывала о его существовании. Мне постоянно приходилось напоминать ей о днях рождения Александра Генриховича, и каждый раз она недоумевала: надо же, совсем выскочило. Идут годы–то, летят прямо.
