Четырнадцатый апостол - страница 7
Шрифт
Интервал
Рассматривая твой храм, достроенный через годы,
Где тихая Богородица, младенца Христа прижав,
Заслоняет Покровом от солнца и непогоды.
Страшные рыцари в латах верно держат пост.
Сейчас они защищают, а раньше распяли Сына.
И цветовою гаммой храм похож на погост,
Серо-буро-коричневый, словно степная глина.
Но задери голову, и в куполе видно всё!
Всё, от малой песчинки до тайн Вселенной.
Пусть так хоть единожды каждого вознесёт
В мечты над толпою и жизнью тленной.
Ты хоть на миг понимаешь, что всё это сделал ты?
Квинтэссенция камня и страсти, как факт единенья
с Богом.
Где в каждом цветке орнамента видны Его черты,
Он укрывает тебя недостроенным сводом, по-отечески
строго
И нежно, и мягко, и ласково – ибо, поверь, Рай!
На щеке Барселоны в капле, в слезе ли медной?
Да, да, я забыл, конечно, ещё должен быть трамвай
И нелепая смерть неузнанным в больнице для бедных…
«В тумане возвышенном Верона дышит сонно…»
В тумане возвышенном Верона дышит сонно,
Плавно вздымаясь, как грудь твоя на рассвете.
Карие очи её черепичные и небо её бездонно,
И ангелы замерли у подоконников, как шаловливые дети.
У дома Джульетты, зацелованного тысячами посланий,
Пока никого. И никто не хватает за талию её статую.
Влюбленно-восторженный символ идолопочитания
Видит в бронзовых снах Флоренцию, Геную или Падую.
Честно, не помню, куда там хотела сбежать эта пара?
Жёлто-зелёные вина Сан-Пьеро мне этого не сказали.
Большое болтливое солнце, как древнеримская тиара,
Освещает арену, раскинувшись, будто бы в кинозале,
В центре волшебного города, древнего и средневекового.
Современны здесь только твои поцелуи и ласки.
Я не спешу будить тебя, предчувствуя зарождение дня нового,
И новой, вечно живой, шекспировской дивной сказки!
Не уходи. Побудь рядом сейчас и в ином воплощении,
На каждом белом палаццо, на грани реки и суши.
За миг до рассвета, целуя плечи твои, полные всепрощения,
Покуда Вечность, чаруя, венчает наши тела и души…
Париж
Жёлтые листья клёнов на чёрном лице брусчатки.
Ни о чём возвышенном не думаешь, просто горишь
И бродишь по улочкам ван-гоговских отпечатков.
От бистро до бистро, словно карт-бланш!
Жаль, что франков нет и все платят в еврах…
Башня Эйфеля по ночи вся в orange!
Берёт свою мзду в валюте и человеческих нервах.
Отдаётся всякому, кто на неё ни влез.
Китайцев или индусов вообще немерено!
И Булонский парк, тот, что в прошлом «лес»,
По-прежнему тих, и проветренно верен вам.
Лувр кварталами мнётся от Мадонны к Венере.
У Джоконды – давка, во взоре – уи, трэ маль…
Дышится трудно, однако, по крайней мере,
Понимаешь её снисходительность и печаль…
Выпьем за гордые крылья богини Ники,
Мост царя Александра и вечную веру в Россию!
Аэропорт. Меж облаков золотисто-кинжальные блики.
В месиво снега и нежность руки мессии,
В негу объятий любимых берёзок и сосен и
В талую горечь подъездов и пропасть крыш,
Где лишь во сне вспоминать монпарнасскую осень,
Париж…
«Только здесь понимаешь, как важна смерть…»
Только здесь понимаешь, как важна смерть…
Что есть жизнь, как не подготовка к кончине?
Так изумительно толедская жёлтая твердь
Ложится на тонкую музыку Генри Манчини.
Но столь болезненны эти обломки стен,
Огрызающиеся на реку в беззубом оскале,
Что ты попадаешь в древневековый плен
Черни и золота, вниз вдоль клинка, по стали.
Здесь нет фламенко, но частые черепа.
Здесь не яркая Сангрия, но вино дель Торо.
И ночь неулыбчива, и фиеста слепа,
Как Алькасар, презирающий каждую гору.
Но запах Испании застыл именно в этих краях!
Где снова и снова гитара поёт о смерти.
Край жизни на лезвии хищных навах
Единожды! Без псевдобуддистской круговерти.
Мне кажется, тут будет легко умирать.
В небо душа, а кровь, по камням, в реку.
И может быть, кто-то примет душу мою поиграть,
Как играет младенец Иисус сердцем Эль-Греко…
«Я хочу в этот город…»
Я хочу в этот город.
Я прожил здесь тысячу лет и хотел бы ещё.
Но я вряд ли молод,
На погоду ноет колено и сильно болит плечо.
Я не верую в сны.
Это рваные плёнки фантазий и окриков свыше.
От весны до весны
Мои лошади с крыльями бродят по крышам.
Лад убитых стихов
На гитарный, увы, не похож ни на йоту.
Нормативно-легко
Петь, как все, и совсем не работать в субботу.
Похожие книги
