— Ты лучше спускайся вниз. Смотреть там нечего.
— Нет, я должен.
— Должно быть, у тебя голова из мрамора. Ступай, тебе посчастливилось остаться в живых. И помни, что сказал тот немец: выжди, не беги навстречу Красной армии, как только она здесь появится, иначе тебя пристрелят.
— Я никуда не пойду. Я тоже должен все увидеть.
— Ты можешь запросто погибнуть.
— Что ж, всякое бывает.
— Ну, тогда пошли.
Они поспешно вернулись назад в ущелье со стенами из известняка. Укрываясь в зарослях, они осторожно пробрались туда, откуда был виден опорный пункт немецких десантников.
Учитель сразу же заметил три бронетранспортера, раскрашенных бурыми и зелеными пятнами, которые тяжело ползли на широких гусеницах по грунтовой дороге. Казалось, они двигались вперед на одной силе воли. В кабине головного бронетранспортера подобно капитану корабля стоял человек. Через несколько минут машины должны были добраться до ущелья.
Учитель перевел взгляд на позиции десантников, сначала ничего не увидел, затем…
— Смотри! — воскликнул Крестьянин. — Это Мила!
— Она самая, — подтвердил Учитель.
Петрова в сопровождении молодого немецкого офицера прошла к дороге. Она курила.
— Что он задумал? — спросил Крестьянин. — Он собирается ее отпустить?
— Он не может ее отпустить. Его за это расстреляют.
— Тогда что.
— Это покажется жестокостью, — сказал Учитель, — однако на самом деле все как раз наоборот. Это единственный возможный благополучный исход. Вероятно, офицер поплатится за это своей жизнью, но он не может отдать Милу эсэсовцам, которые будут ее пытать. Как и мы с тобой, он в нее влюбился.
— Я вовсе не…
— Смотри, Крестьянин! У этой драмы великолепный конец. Задумайся хорошенько, и со временем ты все поймешь. И ты также поймешь, что этот немец — порядочный парень, может быть, даже герой.
— Мы могли бы.
— Нет, — остановил его Учитель. — Не могли бы.
Немецкий офицер и Петрова вышли на залитую солнцем опушку. Затянувшись в последний раз, Петрова выбросила окурок. Офицер зашел к ней сзади и достал пистолет.
— Наверное, потом он сам застрелится, — пробормотал Учитель.
Затаив дыхание, они смотрели. Офицер приставил пистолет к затылку Петровой и выстрелил. Та упала на колени, затем повалилась на землю. Подойдя к ней, офицер снова приставил пистолет к ее затылку и выстрелил еще раз. После чего убрал пистолет в кобуру и вернулся к своим десантникам.
Москва
Наши дни
Это известие ударило гораздо сильнее, чем предполагал Свэггер. Конечно, в таких делах трудно что-либо предугадать. И все-таки удар был сильным. Всю дорогу назад Свэггер хранил каменное молчание. Он просто сидел, уставившись прямо перед собой, не обращая внимания на Рейли, которая достала компьютер и начала набирать текст — этот материал, другой материал, какая разница? В кабине вертолета было темно, и отсвет от экрана компьютера озарял ее лицо. Но Свэггер не смотрел на нее, он смотрел прямо перед собой или в иллюминатор.
Они приземлились около полуночи. Уилл встретил их в отдельном терминале, где они вместе стали ждать частный самолет Стронского. Уилл крепко стиснул в объятиях свою жену, и они быстро заговорили ни о чем, как это бывает со всеми супружескими парами, прожившими вместе много лет. Свэггер разыграл целый спектакль, знакомясь с Уиллом, и они обменялись очевидными шутками, хотя у Свэггера не лежало к этому сердце. Но этого требовали правила приличия, и он подчинился, поскольку чувствовал себя обязанным. Наконец Уилл отвез их в Москву, не догадываясь о том, что следом за ними ехала машина, полная боевиков Стронского, просто на всякий случай. Это была идея Стронского, и Боб ее одобрил.
Подъехав к жилому кварталу, они поставили машину на внутренней стоянке между шестиэтажными зданиями, возвышавшимися по обе стороны подобно стенам ущелья. Из-за позднего часа освещение стоянки было скудным. Все прошли в здание, на последнем этаже которого располагался корпункт «Вашингтон пост», а рядом с ним квартира Уилла и Кэти, с обилием свободных комнат. Все это Боб уже видел: место ему очень нравилось.
— Вы поднимаетесь наверх, — сказал он.
