— У нас у всех есть свои маленькие слабости, — снисходительно усмехнулся хозяин кабинета. — Я привык к нему еще во Франции, вот и стараюсь, по мере сил, баловать себя и своих друзей. Рассказывай, что там у тебя нового?
— Все как обычно. Гоняем по лесам полуодичавших русских, вылавливаем их продовольственные команды… Рутина, одним словом. Это вообще работа для полицейских батальонов, зачем держать тут моих ребят?
— Это на самом деле так скучно?
— Ну… как сказать. Выхода-то у них нет, вот поэтому и нетрудно предсказать их действия. Они все идут к жилью, к деревням. Мы и отлавливаем их на подходе. Как правило, идут небольшие группы — человек по пять-шесть. Посты зажимают их в поле, дальше подходит дежурное подразделение — и все…
— И все эти группы идут к деревням? Других маршрутов у них нет?
— Есть. Они пытаются пробиться на восток. Некоторым это удается, и они успевают покинуть нашу зону ответственности. Но большинство мы все-таки отлавливаем.
— Угу… Держи свой кофе, — гауптман пододвинул по столу чашечку. — Сахар, сливки — бери, что хочешь.
— Благодарю, герр гауптман!
— А вот скажи мне, Иоганн, группа человек в сорок… могла бы она пройти незамеченной сквозь твои посты?
— Маловероятно. Болота — они не только русским помогают. А все проходы мы контролируем.
— Все ли?
— В основном.
— Даже так? То есть, если я тебя правильно понял, твоей команде здесь делать нечего?
Обер-лейтенант внимательно посмотрел на Кранца.
— Я так полагаю, герр гауптман, что этот вопрос вы задаете не просто так?
— Да, Иоганн, у меня есть для этого основания. На, прочитай вот это, — гауптман протянул гостю несколько листов бумаги.
Наступило молчание. Обер-лейтенант внимательно просматривал текст. Гауптман налил себе еще кофе, откинулся на спинку кресла и закурил.
— Это все? — отложив в сторону бумаги, спросил обер-лейтенант.
— Нет, конечно! Мы уже не первый день знакомы, Иоганн, неужто ты думаешь, что старина Вилли встал бы в стойку только на основе фантазий русского перебежчика?
— Я так и подумал. Наверняка есть еще что-то, что не отражено в этих бумагах.
— Есть. Ты вчерашнюю сводку происшествий читал?
— Читал. Что именно должно было меня заинтересовать?
— Сообщение о нападении на подразделение двадцатого ремонтно-восстановительного батальона.
— М-м-м… сейчас вспомню… а! Там же вырезали ножами, чуть не половину этих бедолаг! Это?
— Это все, что ты знаешь?
— Ну, в сводке больше ничего не было.
— Тогда послушай меня. Такие нападения бывают часто, это ты прав. Но! Слушай меня и отгибай пальцы. Нападавшие взяли с собой палатки. Две, достаточно вместительные. Зачем?
— Понятно для чего. Для ночлега.
— Судя по следам, их было менее десяти человек. Одной палатки хватило бы за глаза. Они рассчитаны на тридцать человек каждая. Это раз!
— Учел.
— Второе. Неисправные машины оказались заминированы. Все и очень грамотно. Во всяком случае, при попытке открыть люк одного из танков произошел взрыв! Да такой, что мы в результате получили три кучи закопченного железа и еще с десяток могил. И это — три!
— Так.
— Более того, единственный исправный танк был угнан в лес нападавшими. И вот тут есть одна любопытная деталь! Наши солдаты видели одного из угонщиков и разговаривали с ним!
— То есть?
— У танка порвалась гусеница, и сидевший за рычагами диверсант, остановив проходящую колонну солдат, попросил у них помощи!
— Он выжил из ума? Или у солдат случилось помутнение рассудка?
— Ни то ни другое. Он был одет в нашу форму и неплохо говорил по-немецки. Офицеру он представился ефрейтором ремонтного подразделения. Даже фамилию назвал правильную.
— Так… интересно!
— Только в реальности этому ефрейтору всего двадцать один год! А тот человек, что разговаривал с офицером, был уже явно старше сорока!
— Русский диверсант, знающий немецкий язык? Бывало и такое.
— Погибший ефрейтор, чьим именем воспользовался неизвестный, родом из Гамбурга. Диверсант говорил на очень хорошем языке. Офицер, командовавший солдатами, в прошлом преподавал в университете. Так вот, по его словам, собеседник из Мекленбурга. В его речи присутствовало несколько характерных для этой местности оборотов. Это уже четвертый палец, Иоганн! Каковы будут твои выводы?
