Прыжок, кувырок через плетень… вот он, дровосек. Совсем уже рукой подать.
– Дядя!
Ноль эмоций, топор всё так же равномерно постукивает. Не слышит?
Ничего, мы не гордые, можем и поближе подойти.
– Дядя!
Услышал!
Спина напряглась, и дрогнул топор в руке.
– Кто тут?
– Свои.
– Свои вши за пазухой! Ты кто таков будешь?
– Солдат я. К фронту иду.
Дядька поворачивается.
– Что-то не похож ты на нашенского… Одежка какая-то чужая, да ружья нет.
– Комбинезон это! Танкисты подарили! А сам я артиллерист. Пушку же на руках не понесешь!?
– От меня чего тебе надобно?
– Перекусить бы…
Мужик хмыкает.
– Ин, ладно, пошли… перекусим…
Он втыкает топор в колоду и поворачивается к двери. Иду за ним. Мужик приоткрывает невысокую входную дверь. Нагибает голову и шагает вперед.
Повторяю его жест. В сенях темновато, только от входной двери падает лучик света, да и из двери в горницу просачивается немного освещения. Эта дверь совсем рядом. Мужик, проворчав что-то под нос, толкает её и входит внутрь.
Делаю следующий шаг…
Напротив двери, на лавке сидит здоровенный мужик с наганом в руке. На рукаве пиджака белая повязка – 'полицай'.
Мне в спину упирается ещё парочка стволов.
– Не дури! – говорит мне кто-то сзади. – Враз продырявим!
Развожу руки в стороны.
– Дак я-то что? И не дрыгаюсь вовсе.
Чьи-то руки вытаскивают из кобуры браунинг, из кармана достают гранату. Плечевая кобура остается в неприкосновенности, тут ещё с этими фокусами народ незнаком. Меня грубо толкают в спину.
– Садись!
Не заставляю себя упрашивать и присаживаюсь на краешек лавки.
Приехали… засада здесь. Интересно, дядька в игре? Или его втемную используют?
Сел в углу, голову наклонил, руки прячет. Так, похоже, что он не у дел…
– Ну? – спрашивает меня мужик с наганом.
– Не понял? – совершенно искренне удивляюсь я.
– Остальные где?
– Остальные – кто? Один я!
– А в рыло?
– За что?
– А чтоб не врал! Замков, а ну-ка покажь ему!
Меня тычком поднимают с лавки и подталкивая прикладом, выгоняют во двор. Ведут куда-то вдоль по улице. Пройдя метров сто, сворачиваем во двор и…
М-мать!
На бревенчатой стене сарая большими плотницкими скобами прибит человек. Он в нашей форме, на петлицах знаки различия – лейтенант. Один из моих конвоиров за волосы приподнимает его голову.
А ведь я этого парня видел… В бункере. Он там с майором разговаривал.
Конвоир тычет лейтенанта под ребро. Тот стонет. Ещё тычок. Он открывает глаза.
– Смотри! – встряхивает ему голову конвоир. – Узнаешь?
– Вы это мне? – спрашиваю у него.
– И тебе тоже!
– Нет, – отрицательно качаю я головой. – Не видел его.
– А ты? – поворачивается к лейтенанту полицай. – Видел эту морду?
– Нет… – хрипло произносит лейтенант. – Не знаю его…
У меня внутри всё медленно закипает. Уложить здесь эту кучку раздолбаев – минутное дело. Никто даже и не мяукнет. А что потом? Сколько их ещё тут? Обождём…
Тем же путем меня ведут назад. А у этих типов явно есть кто-то, кто хорошо разбирается в военном деле! Стена, на которой сейчас распят лейтенант, ни из леса, ни со стороны окружающих домов не просматривается. Только с этого двора. Теперь ясно, отчего мы тоже ничего не увидели. Понятно, отчего на улице нет населения. Опосля такого зрелища… думаю, что нескоро кто-либо захочет пройти мимо этого места. Губы у лейтенанта прокушены и окровавлены, пытался сдержать крик. Не думаю, что это у него вышло…
Меня снова заталкивают в комнату, где сидит мужик с повязкой. Один из конвоиров остался во дворе, остальные двое вошли сюда вместе со мною и встали за спиной.
– Ну? – угрюмо спрашивает мужик. – Видел?
– За что его так?
– За дело! Ему честь-по-чести предложили миром всё закончить, а он! Щенок! Стрелять стал, гранаты бросать! Теперь вот пущай подумает, пока ещё может… Солдатам евонным повезло, сразу их накрыли, а то б висели сейчас рядышком! И тебе этого не миновать, коли упрямствовать станешь!
– Дык… спрашивайте, господин полицейский, я завсегда к властям с уважением…
– Старший полицейский!
– Виноват, господин старший полицейский! Вы спрашивайте, все, как есть, отвечу.
– Да? Ну ладно… посмотрим что ты за гусь такой…
Через полчаса вопросов мужик замолчал и задумался. Я молотил языком с просто-таки пулеметной скоростью, но ответы мои не вносили никакой ясности. Во всяком случае, ничего конкретного из моих слов извлечь было нельзя. А вы что думали, ребятки, я лыком шит? Поумнее вас спецы – и то обламывались!
