Шед вздрогнул и отогнал от себя непрошеные мысли. Ворон ему необходим. Ему необходим каждый постоялец, способный платить. Святым духом сыт не будешь.
Он принес вино. Ворон уронил ему в ладонь три монеты. Одна из них была серебряная лева.
— Чего еще изволите?
— Купи нормальных дров, Шед. Если бы я хотел замерзнуть, то остался бы на улице.
— Сию минуту, сударь!
Шед подошел к двери, выглянул наружу. Дровяной сарай Латама находился всего в квартале от кабачка.
Дождь усилился и стал совсем холодным. Грязная мостовая подернулась ледяной коростой.
— К вечеру снег пойдет, — не обращаясь ни к кому в отдельности, проговорил Шед.
— Двигай давай! Туда или сюда, — рявкнул Ворон. — Последнее тепло выстудишь.
Шед выскользнул на улицу. Добежать бы до Латама, пока не грянул настоящий мороз!
Сквозь студеную хмарь проглянули две фигуры, одна из них просто гигантская. Обе сгорбленные, шеи укутаны тряпками, чтобы ледяные капли не падали за шиворот.
Шед метнулся обратно в «Лилию».
— Пойду через задний ход, — сказал он и добавил жестами, на языке глухонемых: — Душечка, я ушел. Ты не видела меня с утра.
— Крейг? — руками спросила девушка.
— Крейг, — подтвердил Шед.
Он юркнул на кухню, сорвал с крючка ветхое пальто, быстро влез в него. Потом нашарил дверную щеколду и со второй попытки открыл-таки дверь.
На дворе его встретила злобная ухмылка с тремя недостающими зубами. В ноздри ударило зловонное дыхание. Грязный палец ткнул кабатчика в грудь.
— Куда намылился, Шед?
— Привет, Рыжий. Да я только к Латаму сбегаю, за дровишками.
— Ни фига подобного. — Палец ткнул сильнее. Шед попятился — и пятился до тех пор, пока не очутился в зале.
— Кружку вина? — спросил он, покрывшись испариной.
— Вот это уже по-соседски, Шед. Три кружки.
— Три? — взвизгнул Шед.
— Только не заливай мне, будто ты не знаешь, что сюда идет Крейг.
— Я понятия не имел, — солгал Шед.
Рыжий снова осклабил щербатую пасть: он знал, что хозяин таверны врет.
Ты стараешься, лезешь из кожи вон, но что-то всегда идет наперекосяк. Такова жизнь. И если ты не дурак, то заранее имеешь это в виду.
Как-то кому-то все же удалось улизнуть из трактира Мадла — примерно в то самое время, когда в западню попался уже двадцать пятый по счету мятежник и мы почти уверились в том, что Чист оказал нам большую услугу, созвав местную верхушку на собрание. Оглядываясь назад, трудно сказать, кто из нас виноват. Все мы делали свое дело. Но длительное напряжение притупляет бдительность. Слинявший мужик, очевидно, несколько часов планировал свой побег, и мы далеко не сразу заметили его отсутствие.
Первым прочухался Леденец. Не доиграв партию, он вдруг бросил карты на стол:
— Одного не хватает, ребята. Одного из этих фермеров-свиноводов. Помните — коротышка такой, сам на кабанчика похож.
Я искоса глянул в сторону столика, где должен был сидеть свинячий фермер.
— Ты прав, — проворчал я. — Блин! Надо было считать поголовье после каждого похода к колодцу.
Ростовщик сидел к столику спиной и оборачиваться не стал. Он дождался, пока сдали карты, потом неторопливо прогулялся к стойке Мадла и купил кувшин пива. Его перемещения отвлекли внимание публики, а я тем временем быстро просигналил на языке глухонемых:
— Готовьтесь к нападению. Они знают, кто мы. Я проболтался.
Для повстанцев мы были желанной добычей. За Черным Отрядом закрепилась слава беспощадного ликвидатора очагов повстанческого движения, где бы ни вспыхивала эта зараза. И хотя мы вовсе не так страшны, как нас малюют, известие о нашем прибытии всегда вызывает панику. Там, где появляется Отряд, мятежники уходят в подполье и сворачивают все операции.
Но здесь нас было всего четверо, отрезанных от своих товарищей, которые даже не подозревали о том, какому риску мы подвергаемся. Так что мятежники наверняка постараются использовать шанс — вопрос лишь в том, как сильно они будут стараться…
Правда, в рукаве у нас были припрятаны кое-какие козыри. Мы не поклонники честной игры, если можно ее избежать. Девиз Отряда — максимальная эффективность при минимальном риске.
Рослый смуглый человек встал, вышел из своего темного угла и зашагал к лестнице, ведущей в спальни.
