За несколько секунд я понял, что имели в виду рассказчики, говоря о ее ошеломляющей внешности. От нее веяло таким жаром женственности, что под его напором наверняка вздрагивал и сам Властелин.
Да, она ошеломила меня, но не сдула, словно пушинку. Половина моего «я» исходила любовным томлением, но другая напоминала о годах, проведенных рядом с Гоблином и Одноглазым. Там, где замешано волшебство, нельзя верить глазам. Да, смотрится здорово, но что там, под сахарной оболочкой?
Она изучала меня столь же пристально, как и я ее.
— Мы снова встретились, — произнесла она наконец тем самым голосом, какой я ожидал услышать. Впрочем, в нем имелось еще кое-что — юмор.
— Верно, — хрипло отозвался я.
— Ты испуган.
— Конечно, испуган. — Наверное, лишь дурак стал бы это отрицать. Наверное.
— Ты ранен. — Она подплыла ближе. Я кивнул, сердце забилось чаще. — Я не стала бы подвергать тебя такому испытанию, не будь ситуация столь важной.
Я вновь кивнул, слишком потрясенный, чтобы говорить, и насмерть перепуганный. И это Госпожа, воплощение тьмы, ожившая тень. Это паучиха, сидящая в центре черной паутины, полубогиня зла. Что могло произойти настолько важное, что она стала обращать внимание на чувства таких, как я?
И опять у меня зародилось подозрение, в котором я не желал себе признаваться. Не так уж много у меня было критических столкновений с какой-либо важной персоной.
— Кто-то пытался тебя убить. Кто?
— Не знаю. — Взятый на ковре. Белые нити.
— Почему?
— Не знаю.
— Знаешь. Даже если сам думаешь, что не знаешь. — Совершенный голос стал опасно острым.
Я пришел сюда, ожидая худшего, но она застала меня врасплох, продемонстрировав ожившую мечту, и моя защита пала.
Воздух вокруг загудел. Вокруг Госпожи образовалось лимонно-желтое сияние. Она приблизилась и начала таять — вся, кроме лица и желтого сияния. Лицо увеличилось, стало огромным, надвинулось. Мир заполнила желтизна. Я видел только глаз…
Око! Я вспомнил Око в Облачном лесу, попытался прикрыть лицо рукой, но не смог даже шевельнуться. Думаю, я завопил. Проклятье, я знаю, что вопил.
Она задавала вопросы, которые я не слышал. В моей голове вращались ответы, похожие на радугу или разноцветные круги, расплывающиеся на спокойной чистой воде вокруг капельки масла. У меня не осталось секретов.
Никаких секретов. Даже мысли, которую я мог бы утаить.
Ужас корчился во мне испуганными змеями. Да, я писал те дурацкие фантазии, но ведь у меня были и сомнения, и то, что вызывало отвращение. А это воплощение черного зла могло уничтожить меня даже за эти тайные мысли…
Нет, неправильно. Она чувствовала себя в безопасности, потому что сама злобность служила источником ее силы. Ей не было нужды подавлять вопросы, сомнения и страхи простых смертных и мстить за них. Над нашими понятиями совести и морали она попросту насмехалась.
Эта встреча не стала повтором нашей встречи в лесу. Воспоминаний я не утратил. Просто я не слышал ее вопросов, но их можно было угадать по моим ответам о контактах со Взятыми.
Она за чем-то охотилась, и это я заподозрил еще на Лестнице Слёз. Я угодил в такой смертельный капкан, что страшнее и не представишь: одной его зубастой челюстью был кто-то из Взятых, а другой — Госпожа.
Мрак. И пробуждение.
Она стоит в Башне и смотрит на север… На нежной щеке искрится слезинка-бриллиант.
Какая-то частичка прежнего Костоправа сумела не поддаться страху.
— В этом месте я вошел сюда.
Она взглянула на меня, улыбнулась. Подошла, коснулась нежнейшими пальцами.
Все страхи сгинули.
И мрак сомкнулся вновь.
Когда я очнулся в том же кресле на колесах, мимо меня проплывали стены коридоров. Кресло катил все тот же капитан гвардейцев.
— Как себя чувствуешь? — поинтересовался он.
Я прислушался к своим ощущениям.
— Вполне хорошо. Куда ты меня везешь?
— К выходу. Она велела тебя выпустить.
Вот даже как? Гм-м. Я ощупал рану. Уже зажила. Я покачал головой. Такого со мной еще не бывало.
Я задержался на том месте, где сорвалась баллиста. Смотреть здесь оказалось не на что, а спрашивать некого. Я спустился на средний ярус и подошел к работающим там землекопам. Им было приказано выкопать полость двенадцать футов шириной и восемнадцать глубиной. Они и понятия не имели, для чего она потребовалась.
