— О да, конечно, — ответил тот, — не уезжайте, господа скоро закончат.
И снова Джерри уселся в пролетку, но голос у него стал таким хриплым, что я не мог разобрать, что он бормочет.
В четверть второго наконец отворилась дверь, и наши пассажиры вышли из дома. Не сказав ни слова, они уселись в экипаж и назвали адрес — милях в двух от того места. У меня ноги одеревенели от холода, и, должно быть, я спотыкался. Джентльмены вышли, даже не извинившись за то, что заставили нас так долго ждать, зато рассердились, узнав, сколько должны. Хоть Джерри никогда не брал лишнего, но никогда и не уступал, поэтому им пришлось заплатить за два с четвертью часа нашего ожидания. Однако деньги эти достались слишком тяжело.
Когда мы наконец вернулись домой, Джерри почти не мог говорить и жутко кашлял. Полли ни о чем не спросила, только открыла ворота и светила нам фонарем.
— Мне что-нибудь сделать? — проговорила, наконец, она.
— Да, пожалуйста, дай что-нибудь теплое для Джека, а потом свари мне кашу.
Все это он произнес сиплым шепотом; ему было трудно дышать, но он, как всегда, насухо вытер меня, накормил и даже сходил на сеновал и принес свежей соломы для подстилки. Полли приготовила мне теплую болтушку, я съел ее и почувствовал себя гораздо лучше. После этого они вышли и заперли дверь.
На следующее утро никто долго не приходил, потом появился один Хэрри. Он почистил и накормил нас, вымел стойла, подстелил свежей соломы, словно было воскресенье. Мальчик казался притихшим: не насвистывал, не напевал, как обычно. В полдень он пришел снова и принес нам еду и воду. На этот раз с ним пришла Долли. Она плакала, и из их разговора я понял, что Джерри опасно болен — доктор сказал: случай тяжелый. Так прошло два дня. Атмосфера в доме была очень тревожной. Мы видели только Хэрри, изредка Долли, которая приходила, чтобы составить ему компанию. Полли все время проводила у постели Джерри — ему был нужен полный покой.
На третий день — Хэрри как раз был в конюшне — в дверь постучали и вошел Хозяин Грант.
— Я не пойду в дом, сынок, — сказал он, — но я хотел бы узнать, как твой отец.
— Очень плохо, — ответил мальчик, — хуже некуда. Это называется «бронхит», доктор думает, что сегодня ночью будет перелом — или в ту, или в другую сторону.
— Ужасно, ужасно, — проговорил Грант, качая головой. — Двое вот так же умерли на прошлой неделе, болезнь унесла их в одночасье. Но пока душа не рассталась с телом, остается и надежда. Ты не должен падать духом.
— Да, — быстро проговорил Хэрри, — доктор говорит, что у отца шансы лучше, чем у многих других, потому что он не пил. Вчера он сказал, что при такой высокой температуре любой другой, пьющий человек уже сгорел бы как свечка. Мне кажется, он верит, что отец выкарабкается. А вы так не думаете, мистер Грант?
Хозяин ответил задумчиво:
— Если существует на свете справедливость и хорошим людям дано превозмочь болезнь, твой отец выздоровеет обязательно, потому что он самый хороший человек, какого я знаю. Я загляну завтра утром.
На следующий день ни свет ни заря он был уже у нас.
— Ну? — спросил он.
— Отцу лучше, — ответил Хэрри. — Мама надеется, что он поправится.
— Слава Богу! — с облегчением воскликнул Хозяин. — Держите его в тепле и ничем не тревожьте. Теперь о лошадях. Джек здесь, в теплой конюшне, к концу этой, в крайнем случае к началу будущей недели придет в прежнюю форму, и его можно будет вывести размять ноги. А вот молодой без работы скоро на стенку полезет, если можно так сказать, и тебе будет трудно с ним справиться, а когда его запрягут после этого, может произойти несчастный случай.
— Он уже и так бесится, — сказал Хэрри. — Я уж и овса ему даю совсем мало, но он такой горячий, не знаю просто, что с ним делать.
— Вот-вот, — подтвердил Грант. — Слушай, спроси у мамы, если она не возражает, я могу, пока все уладится, брать его каждый день и давать ему поработать, а половину выручки буду отдавать ей, это поможет по крайней мере прокормить лошадей. У твоего отца, я знаю, есть сбережения, но лошади будут проедать все ваши деньги, и вы окажетесь на мели. Я приду за ответом в полдень.
