– Почему ты так считаешь? – спросил Николай.
– Потому что из жизни ушли все. Никто не отказался принять яд. – Мирза внезапно переменил тему. – Я знаю, ты ищешь Безари.
– Да.
Назрулла, невесело усмехнувшись, покачал головой:
– В его отряде полторы сотни человек. А сколько у тебя? Все, кого я вижу? Ты отменный воин, Коля, но гоняться за Безари по горам с отрядом в десять человек неразумно.
– Ты знаешь, где он?
Мирза, наклонив голову, раздельно произнес:
– Знаю. Там, где вы его упустили. Там, где вы сложите головы.
– Значит, он в Умуджканте?
– Да. Одной ногой он уже в Афганистане. Безари не станет связываться с вами, он умный воин. И если он ушел от вас один раз, уйдет и второй. Но сейчас с Орешиным: по большому счету Безари получил, что хотел. Он посмотрит, как вы гоняетесь за собственным хвостом, посмеется и отдаст вам то, за чем вы пришли: труп Орешина. Он подбросит его вам, и для Безари это будет сладкое возмездие. Он разобьет вас, не вступая в бой. А когда вы уйдете, он снова займется своим промыслом. Вы уничтожили тогда его банду, дело Безари рассматривал судья Кори-Исмат. Безари – глава братства, его окружение в суде называлось Обществом. Кори-Исмат постановил: Общество не распускать, а лишь временно прекратить его действия; Общество возвращается к своей деятельности в зависимости от обстоятельств, имеет право привлекать в свой состав, кого сочтет нужным.
Из сказанного Мирзой Николай многого не понял.
– К чему ты это сказал? – спросил он.
– К тому, что судья, пока Безари залечивал раны, спас его организацию. А сам Безари несколько дней назад «отблагодарил» судью. Кори мертв, так же, как и его жена, шестеро дочерей, племянник. Большой дом Кори сгорел дотла. Похоже, судья вместо постановления когда-то подписал свой смертный приговор. Во времена правления эмира тех, кто требовал реформ, называли кафирами, неверными, сейчас это слово не в ходу, чаще приходится слышать: реформисты, реакционеры, непримиримые... Даже из этих слов можно проследить направление некоторых умов на запад и северо-запад, а это противоречит нашей религии и законам.
– И все же я никак не пойму, что ты хочешь сказать, Мирза.
Хозяин дома развел руками и поднял глаза к небу, сетуя на недотепу-слушателя или на свое мастерство рассказчика.
– Ты плохо слушал. Мысли твои заняты совсем другим, – изрек он. – После убийства судьи Безари перестал считаться главой братства, его организация прекратила свою деятельность. Он стал более свободным и намного опаснее, чем прежде; и его не станут преследовать за убийство судьи. А когда он разделается с вами, пришлыми, тем более. Про меня и говорить нечего. В случае удачи Безари, в которой я не сомневаюсь, он станет настоящим героем в нашем краю.
– Однако мы уже здесь, Мирза.
Хозяин долго смотрел на гостя:
– Вот это меня и беспокоит.
– Скажи, где нам найти проводника? – настаивал майор спецназа.
– Скажу. Но проводнику жить здесь. Безари узнает о вашем прибытии быстрее, чем вы доберетесь до места. Или Юсуп. Ты ведь не рассчитываешь на помощь русских военных в Таджикистане?
Кавлис покачал головой. Да и контингент далеко, на севере республики и на границах с Узбекистаном. На юге обстановка была более-менее благополучной.
– Я рассчитывал на тебя, Мирза.
Назрулла повторил жест гостя.
– Ты поступил опрометчиво.
– Может быть...
* * *
И до сегодняшнего дня связь между некоторыми высокогорными районами Таджикистана, кишлаками часто поддерживается только по вьючным или пешеходным тропам. Были случаи, когда по таким дорогам уходили люди и назад не возвращались, причем местные: таджики, узбеки, горные иранцы, туркмены, арабы... А вот Ремез, выросший в Алтае, два года назад прошел с небольшим отрядом короткой дорогой, а возвратился длинной. Мирза не знал этого. И никто в кишлаке не знал. К руслу высохшей реки, которое уже много веков называется ущельем, отряд прибыл на вертолете, и два дня спустя та же крылатая машина встретила их на выходе у перевала. Ремез сообщил тогда, что по-настоящему опасных мест на пути всего четыре. Он справился со своей задачей, и сейчас вся надежда на него.
