– Кого вы хотите ограбить?! – переспросил Кавлис.
– Налоговую полицию, – спокойно ответил Ремез. – От нечего делать. Я прогулялся возле здания, из окошка напротив понаблюдал. Понимаешь, налоговики делают рейд, забирают огромные деньги и привозят все это к себе в офис. Офис, правда, большой, в два этажа, но блокировать второй этаж – раз плюнуть. А деньги на первом, в комнате заместителя начальника налоговой полиции. На входе два кукольных жлоба, внутри столько же. Остальные по кабинетам. А боевики в основном на втором этаже. У них там небольшой спортзал, комнаты отдыха. На окнах решетки. План такой. Мы оперативно подъезжаем, берем охрану, потом стреляем на второй этаж из 4-6-4-5,45. Знаешь, что это такое? Наствольная насадка для залповой стрельбы. В каждый из четырех стволов закладывается по одной гранате с «черемухой» и нажимается на спусковой крючок. Обычно это средство используется против двигающегося объекта. Вот и все. А дальше дело техники. Несколько человек контролируют коридор, остальные принуждают начальство открыть сейф. Перед уходом еще раз используется наствольная насадка. По времени укладываемся, получится. Шанс стопроцентный, магазин и то опаснее грабить. Знаешь почему?
– Я-то знаю.
– А-а! – улыбнулся Алексей. – Тогда наводящий вопрос: скажи мне, Николай, только честно: какой дурак додумается грабить налоговую полицию?
Теперь уже Кавлис ответил товарищу улыбкой:
– Одного такого я знаю.
Пичуга одобрил:
– Правильный ответ. Нас там не ждут. Никого там не ждут. А где никого не ждут, там легко работать. Главное неожиданность, дерзость и стремительность. В «Радуге», например, нас не ждали, и Блин не ждал, поэтому все получилось. Да что я тебе рассказываю, ты сам все прекрасно знаешь.
– А дальше что вы надумали ограбить?
– Ты не поверишь!..
* * *
Кавлис доел рулет и пожалел, что его оказалось так мало. Шикует Пичуга, подумал он. Однако обстановка в квартире была скромная. Вот только теле– и аудиоаппаратура японского производства.
Николай перебрал несколько компакт-дисков: «Shura», «ДДТ», «Старые приятели», Николай Носков. Из зарубежного «Aerosmith», U-2, Селин Дион. На полке лежали конверты с изображением какой-то птицы в левом нижнем углу, рисунок сделан шариковой ручкой; общая тетрадь. Кавлис открыл наугад и прочел:
Найти край Света – и упасть...
Упасть на краешек судьбы,
Чтоб подползти и все узнать,
Взглянув с огромной высоты.
И отогнать реальность прочь,
Взрезая лезвием тупым
Ту оболочку, что невмочь
Носить под именем своим.
Все изменить, перечеркнуть
И влезть в изнанку, как в мешок.
И изнутри себя зашить
Суровой ниткой, выдрав клок
Вконец измученной души.
Она не вздрогнет, не вздохнет
И не посмотрит на часы:
Убито время – точно, влет!
А труп терзают злые псы.
И нет ни верха, и нет дна,
И нет опоры под собой,
Лишь черной ниткой ночь видна
Сквозь край, заделанный тобой.
Ты это видел, это знал,
И вот... опять у той черты.
Зачем себя ты зашивал,
Вися над бездной пустоты?
Не убежать и не уплыть:
У той дерюги нет лица —
Одна изнанка. Может быть,
Увы, до самого конца...
Николай знал, что Алексей пишет стихи, только тот никому их не показывал. Стеснялся? Отказывал он приятелям в одной и той же категоричной форме: «Не дам, и все». Эти стихи были написаны полгода, от силы год назад, когда он уже ушел из подразделения. Майор решил прочитать еще одно, последнее.
На дворе весна, а у меня слезы из глаз.
Кому-то солнце, мне опять луна.
Кому-то просьбы – ну а мне наказ.
Кому-то мало – ну а мне сполна.
Где-то жарко – у меня зима.
Где-то грохот – у меня тишина.
Кто-то трезвый – у меня корчма.
У кого-то штиль, а у меня волна.
Что-то все наоборот кажется,
Может, это все мне мерещится?..
Сажу трону я рукой – мажется.
Подниму ее к груди – крестится.
Если все наоборот кажется,
То тогда луна – солнце мне?
Не открою рта – что тогда скажется?
Значит, воля-то моя – тяжкий плен.
Если все вокруг живут, значит, умер я?
Но ведь сердце-то в груди стукает!
Пораженья и победы нет – лишь ничья,
Ну а вместо соловья филин ухает...
Кавлис закрыл тетрадь и надолго задумался. Что-то действительно пошло вспять в судьбе этого парня, и в чем-то он был прав: надломился. «Подумай над моими словами, может, лучше меня разберешься».
