– Вы что, так и будете сидеть здесь? Мы будем сидеть здесь? Что, нельзя позвать кого-нибудь…
– Попробую, – примирительно сказал Вулф и стукнул своими вилами в пол пять раз с равными интервалами.
А Льюис Хьюитт, хотите верьте, хотите нет, пробормотал, обращаясь, кажется, к Теодору:
– В колледже я занимался в драмкружке.
– Ладно, я куплю вам в награду медаль, – с явным отвращением сказал Кремер.
Прошло пять часов. В половине седьмого вечера мы втроем сидели в кабинете: я за своим столом, Кремер в красном кожаном кресле, а Вулф за своим столом восседал, откинувшись назад и соединив кончики пальцев на вершине своего пищеприемника. Вокруг его глаз, почти полностью открытых, собрались морщинки.
Кремер разглагольствовал:
– Дилл был убийцей, и теперь он мертв, и это вы убили его. Вы заманили его в пересадочную комнату ложным вызовом к телефону. Он заглотил наживку, запер дверь в камеру для окуривания, где сидели мы, и открыл вентиль. Но почему же он просто не сбежал и не пошел домой? Откуда вы знали, что он не сделает этого?
– Пф! – лениво произнес Вулф и хрюкнул. – Сбежать, не подождав четыре минуты, чтобы удостовериться, что цифоген сделал свое дело? И оставить дверь запертой, а вентиль открытым? Мистер Дилл был глуп, но не настолько же. Выждав несколько минут, он закрутил бы вентиль, открыл дверь, заглянул бы к нам и убедился, что с нами покончено, после чего спокойно вышел бы, оставив дверь закрытой, но не запертой. Как будто произошел несчастный случай. Он даже, возможно, чуть-чуть открутил бы вентиль, чтобы газ немного просачивался. – Вулф снова хрюкнул. – Нет. Здесь не было других вариантов. Я был уверен, что мистер Дилл не сбежит, не проверив, что с нами.
– Вы были уверены.
– Да.
– И вы признаете это.
– Признаю.
– Значит, вы убили его.
– Мой дорогой сэр, – Вулф в раздражении шевельнул пальцем, – если вы говорите так в частном порядке, чтобы выпустить пар, то у меня нет возражений. Если же вы говорите официально, то это бред. Я мог бы откровенно рассказать о своих приготовлениях даже перед судом присяжных. Я бы признал, что перекрыл выход из трубы в камеру для окуривания и открыл в пересадочной, чтобы именно в нее пошел цифоген, если мистер Дилл запрет дверь и открутит вентиль. Я также признал бы, что уговорил мистера Хьюитта разыграть этот спектакль в интересах правосудия. А он человек с чувством гражданской ответственности. Мне известно о его слабости: он всегда мечтал стать актером. Мистер Хьюитт даже позволил мне упомянуть о его трости и рассказать эту дикую басню, которая, естественно, была чистой правдой, но только не о нем, а о мистере Дилле.
Далее, я признал бы, что договорился и с Теодором, он тоже должен был сыграть свою роль. Он работает у меня и подчиняется моим распоряжениям. Я признал бы также, что велел Фрицу находиться в комнате под оранжереей и мои три удара в пол были сигналом, чтобы он позвонил по телефону, а пять ударов позже – сигналом подняться наверх и включить вентиляцию в пересадочной, что можно сделать из прихожей. Признал бы я и то, что намеренно задержал Фрицу второй сигнал на три минуты, когда мне стало ясно, что дверь заперта; и то, что я заведомо впустил мизерное количество цифогена и в пересадочную, и в камеру для окуривания, чтобы обоняние мистера Дилла притупилось и он не встревожился, почуяв резкий запах в пересадочной после открытия вентиля. И все эти приготовления были сделаны мной в расчете на то, что если мистер Дилл откроет этот вентиль, задумав убить всех нас, то он умрет. Все это я признал бы перед судом присяжных. – Вулф вздохнул. – Но факт остается фактом: мистер Дилл открыл вентиль по собственной воле, с намерением умертвить восемь человек, включая и вас, инспектор. Ни один суд присяжных не поставит мне в вину даже причинение ущерба вашей самооценке.
– К черту мою самооценку! – прорычал Кремер. – Почему бы вам не послать штату Нью-Йорк счет за совершение казни убийцы в вашей оранжерее? Это единственное, что вы упустили. А почему бы и нет?
– Стоит попробовать, вдруг получится? – хмыкнул Вулф. – Скажу вам в частном порядке, мистер Кремер, что есть несколько причин, по которым было бы крайне нежелательно доводить это дело до судебного разбирательства. Первая: осудить мистера Дилла было бы весьма трудно. Это удалось бы, только если бы нашелся достаточно хороший прецедент. Вторая: всплыла бы история с тростью мистера Хьюитта, а я обязался предотвратить это. Третья: Арчи оказался бы в неловком положении. Ведь это он нажал на спусковой крючок и застрелил человека. Четвертая: мисс Лэшер покончила бы с собой или попыталась бы сделать это. Она не особенно умна, но упряма как дьявол. Она вбила себе в голову, что не должна рассказывать об увиденном в коридоре, где она пряталась, так как иначе ей придется давать показания в суде, а тогда всем станет известно о ее отношениях с Гарри Гулдом и ее семья будет обесчещена.
