Вулф посмотрел на Энн.
– Это не имеет значения, не так ли? – спросила Энн, глядя на меня.
– Полагаю, что нет, – сказал Вулф. – Но если это не так, уточните.
– Это не так. Я получаю двадцать долларов в неделю и плачу десять.
– Господи, вам нужно вступить в союз! – возмутился я. Это прозвучало прямо по Фрейду. Наверное, подсознательно я имел в виду, что ей нужен союз со мной. Поэтому я поспешно добавил: – Я имею в виду профессиональный союз. Двадцать баксов в неделю!
Джонни был явно недоволен. У него весьма консервативные взгляды. Он продолжал:
– Это, конечно, дало мне повод. Я пошел к мисс Трейси домой и конфиденциально разъяснил ей положение, в которое она угодила. Объяснил, что в связи с расследованием убийства полиция непременно узнает о преступлении ее отца, что они с Диллом покрывают преступника и что существует только один человек, который поможет ей выпутаться, потому что он накоротке с высшими полицейскими чинами, и этот человек – мистер Ниро Вулф. Я сказал, что лучше ей немедленно отправиться к вам. Было около одиннадцати, поезда из Ричдейла уже не ходили, и мы взяли такси.
Джонни кинул на меня победный взгляд, в котором читалось: «Попробуй-ка сравниться со мной».
– Как далеко находится Ричдейл? – поинтересовался Вулф.
– Отсюда? Двадцать пять миль.
– Сколько ты заплатил за такси?
– Восемь долларов и сорок центов, включая чаевые. Там мост…
– Не ставь их в счет. Заплатишь сам.
– Но сэр… Арчи всегда привозит сюда людей…
– Заплатишь сам. Ты не Арчи, слава богу! Одного Арчи мне вполне достаточно. Я отправил тебя за фактами, а не за мисс Трейси. И уж конечно, не поручал тебе запугивать ее пустыми угрозами и рассказывать басни о моих отношениях с полицией. Иди на кухню. Нет. Отправляйся домой.
– Но сэр…
– Иди домой. И ради бога, перестань изображать Арчи! У тебя это никогда не получится. Иди.
Джонни удалился.
Вулф спросил, не хотят ли гости пива. Оба отказались. Тогда он налил стакан себе, отпил немного, вытер губы и откинулся назад.
– Но тогда… – начала Энн, но вдруг осеклась. Она прочистила горло, сглотнула и предприняла новую попытку. – Тогда то, что он сказал… Вы говорите, что это пустые угрозы. Значит, полиция не собирается… не арестует моего отца?
– Не могу сказать, мисс Трейси. Действия полиции предугадать невозможно. Однако это весьма маловероятно. – Взгляд Вулфа переместился на Фреда. – А вы, мистер Апдеграф? Каким образом мистер Кимс заставил приехать сюда вас?
– Он не заставлял меня. – Фред встал. – Я приехал сам.
– По чистой случайности? Или машинально?
Фред шагнул вперед и положил руку на спинку моего стула, на котором все еще сидела Энн:
– Я защищаю мисс Трейси.
– Да? От чего же?
– От всего, – решительно произнес он.
Он говорил слишком громко и был еще серьезнее, чем обычно, но чем серьезнее он пытался казаться, тем моложе выглядел. В этот момент его можно было бы принять за младшего брата Энн, и я не имел против этого никаких возражений.
– Это не простая задача, – сказал Вулф. – Вы ее друг?
– Я больше чем друг! – заявил Фред и покраснел, как пион. – Я хочу сказать, что она позволила мне проводить ее домой.
– Вы были у нее, когда приехал мистер Кимс?
– Да, мы только что пришли. И я настоял, чтобы поехать вместе с ними. Мне это показалось какой-то ловушкой. Я не мог себе представить, что он работает на вас. Не похоже было. Мой отец рассказывал о вас. Он встречался как-то с вами. Вы, возможно, не помните…
– Да, – кивнул Вулф, – это было на выставке Средне-Атлантических штатов. Как он поживает?
– О, не слишком хорошо. – Лицо Фреда теперь приобрело нормальный цвет. – Он оставил дела, когда мы потеряли плантацию родалий. Он потратил на них всю жизнь, и, конечно, это был огромный финансовый ущерб. Думаю, вы знаете об этом.
– Да, я читал. Пожелтение Куруме. – Вулф говорил сочувственно, но в меру. – Кстати, кто-то сказал мне – я забыл кто, – будто ваш отец убежден, что его плантацию намеренно заразил Льюис Хьюитт, из зависти. Или он подозревал Уотсона, а может, Дилла?
– Он подозревал их всех. – Фред казался смущенным. – Всех. Но он просто… Вряд ли он сознавал, что говорит, все это так потрясло его. Он вывел больше тридцати сортов за эти десять лет, один лучше другого, и хотел весной начать их продажу. Удар был сильнее, чем папа мог вынести.
