Навар был неплох, но рисковать Салов не хотел, поэтому решил проверить Лельку.
Леля шла по Елизаветинской, теперь не торопясь. Вот обогнал ее извозчик, но Леля его не остановила. Это было странно, потому что Василий, по ее же собственным словам, жил далеко, и пешком к нему было шагать и шагать. Леля миновала аптеку, потом магазин модной дамской одежды мадам Жакоб, причем даже ни на минуту не задержалась у витрины, затем свернула в проезд между домами, а когда Салов высунул голову из-за угла, то заметил, что Леля стоит на крыльце длинного одноэтажного дома и нетерпеливо стучит в дверь. Дверь отворилась, но того, кто впустил Лелю, Салову увидеть не удалось.
Леля вошла в дом. Вход шел в квартиру, расположенную в торце длинного дома отдельно от хозяев. Человек, впустивший ее, шел следом, чуть не наступая Леле на пятки. Был он хмурый, сутулый, смотрел исподлобья.
— Ну? — нетерпеливо спросил он и уставился на Лелю строго.
— Они согласны, — заторопилась Леля, — он принес деньги и просил сообщить Василию, что согласен с ним встретиться…
— Ты к Василию не ходи, он и так узнает, — деловито велел Лелин собеседник. — Что еще?
Леля села на стул, потому что ноги ее не держали.
— Они вчера убили кого-то, потому что денег у него слишком много… и кровь.
— Вот как? — поднял брови хмурый мужчина. — Это мы выясним, но в данный момент нас это не особенно интересует.
— А что вас интересует? — крикнула Леля.
— Ты знаешь, — последовал ответ. — Нас интересует красное подполье — пароли, явки.
— Но я больше ничего не знаю, он мне больше ничего не рассказывает. И… я его боюсь, он ведь убийца. Если он что-то заподозрит, то он и меня может убить.
Тут Леля запнулась, посмотрела на своего собеседника и сообразила, что ее судьба его совершенно не интересует.
— Вы сами можете за ним проследить! — вскричала она в отчаянии. — А меня оставьте в покое, я боюсь!
— Так, — проговорил тихо и зловеще, — так, значит. А не хочешь ли ты, Сапожникова Елена, она же Коломиец Клавдия, она же Защекина Зинаида, прямиком отсюда отправиться в полицию? И там припомнят тебе и купца Ерофеева, которого ты опоила и обобрала в Феодосии в гостинице «Савой», и ювелира Соловейчика, который до сих пор засыпает полицию жалобами, и зубного врача Резника…
— Этот тоже жалуется? — угрюмо пробормотала Леля. — У него-то и взяла всего ничего — один бумажник…
— За тобой еще много чего числится… Ух, как они в полиции обрадуются твоему появлению!
— Какая разница — в полиции быть или в контрразведке? — устало сказала Леля.
— Э, не скажи, девочка. Мы на такие вещи, как мелкие кражи и мошенничество, не обращаем внимания, лишь бы ты хорошо работала.
— Вы и на убийства внимания не обращаете, — огрызнулась Леля.
— Пока — да, но когда возьмем голубчиков — все им припомним. А следить за твоим Саловым в открытую мы сейчас не можем — он заметит, начнет паниковать… А нам нужно, чтобы всех повязать одним махом. Так что иди, Леля, и все примечай.
Вот, возьми. — Он протянул ей деньги.
— Да не нужно мне! — отмахнулась Леля. — Вы лучше меня скорее от него избавьте, от убийцы.
— Ты дурочку-то не валяй! — повысил голос хмурый ее собеседник. — Дают деньги, так бери. Тоже мне нашлась, бессребреница!
Салов, дожидаясь на улице, украдкой оглядываясь, обошел дом. Дверь, куда вошла Лелька, находилась с торца. Было в доме еще одно крыльцо, куда как раз вышла простоволосая баба и выбивала перину. Баба подозрительно зыркнула на Салова, но ничего не сказала. Салов отвернулся, прикрыв лицо воротником шинели.
Поглядев еще немного на окна, он сделал вывод, что Лелька вошла в квартиру, отдельную от остального дома.
«Бегает, шалава, к хахалю! — понял Салов. — На мои деньги живет и к хахалю бегает. Ну, голову оторву стерве!»
Он отошел подальше и спрятался в кустах. Дверь открылась, Лелька вышла из дома, и опять он не смог разглядеть, кто там с ней был. Воровато оглядываясь, Лелька засеменила в сторону своего дома. Салов хотел было броситься за ней и отлупить тут же, на улице, но вовремя одумался. Ему совершенно не нужен публичный скандал, еще в кутузку загремишь, а после вчерашней ночи это весьма нежелательно. Кроме того, Лелька идет домой и никуда не денется, а вот поглядеть на ее хахаля Салову очень даже охота. На кого же она его, Салова, променяла?
