Был прав венгерский миллионер Сорос, говоря, что слабое демократическое правительство не намного лучше, чем тоталитарное. С той разницей, что настоящее тоталитарное правительство само становится главным разбойником, при слабой же демократии разбой оказывается приватизированным и распространяется широкой волной. Все может быть сфальсифицировано: от молока и сыров, через бензин и моторное масла до аттестатов зрелости и дипломов, не говоря уже о фальсификации денег, ибо это занятие распространено во всех системах.
Когда дважды гасли все огни в Нью-Йорке, происходили многочисленные кражи. Теперь американцы очень радуются, что во время нынешней большой аварии электросети было иначе. После нападения 11 сентября 2001 года Америка очень напряглась и сжалась, ввела ряд строгих мер не только в области визового, но и внутреннего контроля. Я считаю, что использование большого либерализма в этой области (например, в вопросе доносов) могло иметь влияние на поведение людей во время недавней волны неожиданного пропадания электричества.
Таким образом, государство нам необходимо, а его исчезновение, предвещаемое в священных книгах марксизма-ленинизма, это чистейшая утопия, укоренившаяся в сказке о человеке, который naturaliter bonus[207] и разбойничьих наклонностей не проявляет. Я не могу также согласиться с теми, кто считает, что мы должны иметь как можно больше частного и как можно меньше государственного, ибо все уладит невидимая рука рынка. В самых последних номерах «Геральд» я читал, что Франция стоит на пути к ренационализации больших промышленных комплексов, в Соединенных Штатах эта же тема вернулась после упомянутой аварии электросети. Приватизация энергетики привела к тому, что вместо того, чтобы модернизировать эту огромную сеть, годами использовали обычные заплатки. Специалисты предостерегали от аварии, однако никто не был заинтересован в увеличении инвестиций, так как они не принесли бы немедленной прибыли. Нет выгоды – и ничего не делается.
К сожалению, это относится все чаще также и к политике. Надо быть действительно политиком определенного уровня, который смотрит дальше границы своего срока, чтобы осознавать необходимость долгосрочных действий на пользу общества. Во всем мире далеко еще до этого идеального состояния – хотя в неравной степени. Паршивые дела происходят не только тогда, когда один режим сменяет другой, но и когда в самих государствах никто не стремится к райскому состоянию.
Воспоминание о Мечиславе Хойновском
В последний год[208] изучения медицины в уже советском Львове я усиленно и безнадежно писал работу под названием «Теория функции мозга». Непосредственно после репатриации в Кракове в поисках авторитета, который бы оценил ценность моего труда, я попал, не помню уже кем направленный, к доктору Мечиславу Хойновскому. Я застал его озабоченным, поскольку именно тогда его выкидывал из квартиры на улице Шопена советский консул. Однако ко мне он отнесся довольно доброжелательно, и хотя плод моего труда основательно раскритиковал, но вместе с тем, увидев в моих стараниях какую-то искру разума, начал мне интеллектуально покровительствовать. Он получил взамен квартиру на аллее Словацкого, очень близко к Шленской, 3, где я тогда проживал с родителями.
Хойновский, рационалист и правдолюб, проявил немалые организаторские способности, создавая из послеоккупационных остатков краковской интеллигенции Науковедческий лекторий, который вскоре под его руководством начал издавать ежемесячник «Życie Nauki»[209]. Местом для лектория стала его собственная квартира, которую он делил со своей матерью. Сам же Хойновский был варшавянином, осевшим в Кракове после подавления восстания. Он действительно был гением организационной, активной изобретательности, ибо начал обращаться от имени уничтоженной немцами польской науки к зарубежным высшим учебным заведениям, главным образом американским, с просьбой о дарах в виде книг из области истории науки и науковедения, к каким мы в стране вообще не имели доступа. В лекторий Хойновский привлек добровольцев, среди которых я помню почвоведа Коморницкого, юриста Ежи Врублевского, а также магистра Осьвецимского. Между прочим, он устроил на работу секретарем редакции графа Потоцкого, которого никто не решался брать на работу, хотя тот был выпускником Оксфорда.
