- Ты умная, ты
бы сама все поняла рано или поздно - сказала Заваркина. Она стояла, оперевшись
задом о раковину, и курила. Она протянула Зуле сигарету и та взяла ее, пытаясь
унять дрожь в пальцах.
- Вы ведь не
родственники? – взмолилась она. Мысль об инцесте была ей отвратительна до слез.
Заваркина
отрицательно покачала головой. Зуля облегченно вздохнула и заметно повеселела.
- У нас очень
долгая и запутанная история, - сказала Анфиса, - нам проще и удобнее было
называться братом и сестрой с двенадцати лет. Я прошу тебя и впредь о нас
думать именно так.
Зуля открыла
было рот, но Анфиса опередила ее.
- Я тебе
обязательно все расскажу, - пообещала она, - не упущу ни одной детали. Но не
сейчас. Сейчас мы просто хотим мирно, спокойно и, прости господи за
вульгарность, сыто пожить.
Зульфия кивнула
и вдруг, повинуясь внезапному порыву, обняла Анфису. Он не могла сейчас
подобрать слов, чтобы выразить то, насколько она благодарна за доверенную ей
тайну.
Глава вторая
Подвигами,
как известно, злоупотреблять не стоит. Иначе можно привыкнуть к геройству и
прожить всю свою жизнь безымянным страдальцем. Зульфия установила геракловский
лимит: не больше двенадцати в год.
Но уже к
концу этой недели она чувствовала себя вымотанной. Помимо подъемов в семь
утра, каждый из которых уже тянул на отдельный подвиг, она выдержала ромовую
вечеринку у Заваркиных, от которой на утро болела печенка, и умудрилась
подчистить накопившиеся «хвосты»: ей не терпелось съездить в Дубный - поселок,
оставшийся без воды. Поэтому утром в четверг усталой Зуле казалось, что
придется либо похерить ограничения на великие свершения, либо просидеть тихо
остаток года.
Кляня
весь свет, она проснулась по будильнику, и, не нашарив левый тапочек на коврике
у кровати, в раздражении запустила правым прямо на книжную полку. Она сводила
себя в душ и позволила кофе убежать из турки, нашла в шкафу чистую и немятую
одежду и заела раздражение бутербродом. К девяти заявилась в
редакцию, планируя отправить двух девчонок-журналисток с заданиями и в тишине, под
сигаретку составить план номера.
Ее офис
был страшной съемной комнаткой в обшарпанном бывшем НИИ. Зуля однажды поймала
себя на мысли, что никогда не работала там, где был бы сверкающий пол и
занавески, подходящие к мебели. Ей доставались только душные прокуренные
коридоры, заваленные строительным мусором, рассохшиеся окна и стены, крашенные
масляной краской в омерзительно-зеленый.
Они
договорились встретиться с Заваркиной в час дня: Зульфия решила поехать в
«обезвоженный» поселок в самое пекло, чтобы фотографии получились драматичнее.
Ей виделась растрескавшаяся земля, обветренные лица людей, старушка в пыльном
платке, утирающая слезы сухонькой ручонкой, раскрасневшаяся беременная деваха,
изнывающая от духоты и жажды. Воображая весь этот постапокалиптический ужас,
Зульфия разве что в ладоши не хлопала: она предвкушала сенсацию.
Заваркина
зашла в комнатку и с отвращением оглянулась по сторонам.
- Я
забыла, как это противно, - скривилась она.
- Что
именно? – рассеянно переспросила Зульфия.
-
Работать, - ответила Анфиса и уселась на стул, стоящий у двери. Тот предательски
хрустнул.
- Я
сейчас я кое-что отправлю начальству, и поедем, - хозяйским тоном заявила
госпожа Редактор. Она отчаянно важничала, но Заваркина, привыкшая к ее стилю
общения, равнодушно принялась перелистывать фото в старой Васиной камере, то и дело
улыбаясь каким-нибудь кадрам.
- Жарко,
- вдруг сказала она, и провела рукой по стриженой голове, словно смахивая с нее
пыль.
- Ой,
побыла бы ты здесь в июне! – улыбнулась Зульфия, - вот это была
красотища: духота, тополиный пух мечется по кабинету, и еще этот монстр
оглушительно хрюкал. Теперь, слава Богу, сломался, - Зульфия махнула рукой на допотопный
кондиционер. Окно, на котором он висел, было огромное и страшное, как
существование жителей стран третьего мира.
В отличие
от прошлого лета, которое неумело сочетало сорокапятиградусную жару с
ураганами, нынешнее выдалось самым обыкновенным: с самой обыкновенной жарой, с
самым обыкновенным палящим солнцем и самыми обыкновенными душными ночами.
Пыльный и раскаленный городской воздух, в котором висела белая и плотная
цементная пыль, едва ли был пригоден для дыхания. Зульфие все время хотелось
умыться, а лучше – окунуть туловище целиком в прохладную воду и ходить мокрой
до наступления сумерек.
