— Что ж, будем считать, что с официальной частью у нас покончено, — ласково улыбнулся им Профессор, — вы, дорогие мои коллеги, честно заслужили награды, отпуск... ну и все, что полагается у нас за блестящее выполнение задания. Но...
Он предостерегающе поднял указательный палец правой руки, заметив, что сидящие перед ним сотрудники при этих словах хотели было вскочить...
— Но, как мне помнится, я просил вас еще об одном. О совсем маленькой, лично для меня, услуге... Повторяю: лично для меня и только для меня. И...
Теперь в его колючем взгляде было ожидание, и смотрел он на побледневшего вдруг Дэвида.
— Извините, господин Профессор! — все-таки вскочил тот с места и виновато развел руками: — Пока что просьбу вашу мне выполнить, к сожалению, не удалось. Мы вышли на след, как мне кажется, нужного нам человека, но уже накануне «дня Икс», и побоялись поставить под угрозу главную операцию...
Профессор грустно улыбнулся и вздохнул.
— Главную операцию? Что ж! Ликвидация Абу Асафа, который числился в нашем списке как «террорист номер один», действительно была очень важной операцией. Но лично для меня... — Он помедлил, подбирая выражение, и продолжал: — И для нашей страны... то, что я просил вас сделать, может оказаться куда более важным.
Дэвид виновато потупился, губы Фелиции надулись, как у обиженного ребенка.
— Мы... — начала было она фразу, явно нацеленную на оправдание.
Но Профессор опять предостерегающе поднял указательный палец.
— Но не будем об этом сегодня. К тому же речь идет всего лишь об услуге лично мне, услуге, которая в ваши служебные обязанности отнюдь не входит
— Но, Профессор, — опять начала было Фелиция. — Мы постараемся... — ...все-таки оказать вам эту услугу, — закончил неоконченную ею фразу Дэвид.
Професор кивнул и встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Оставшись один, он поудобнее устроился в кресле, отодвинул матерчатую шторку, закрывающую экран дисплея, положил пальцы на клавиатуру и задумался.
О, если бы молодые люди, только что покинувшие его кабинет, знали всю ценность услуги, которую они не смогли оказать ему там, в Бейруте! Впрочем, как они могли это знать? Ведь никто, никто, кроме него самого, не додумался до... Он попытался мысленно подобрать определение того, до чего он додумался. Гипотеза? Идея? План? Пожалуй, и то, и другое, и третье. И в самом ли деле он додумался?
Нет, это скорее была неожиданная, шальная и дерзкая мысль из тех, что внезапно, как молния, вспыхивают в мозгу, разряд перенакопившейся энергии, тот самый взрыв, которым количество переходит в качество! Другое дело, что мысль эта появилась не случайно, что появлению ее предшествовали многие годы труда, тяжелого, кропотливого и часто неблагодарного. Копание в архивах, в подшивках старых газет, в чудом сохранившихся документах давних лет — словом, настойчивый и кропотливый поиск, на который обречен каждый серьезный ученый, а он, Профессор (даже наедине с самим собою, даже мысленно он не назвал себя по имени, а только так, как называют его в возглавляемой им организации — Профессор), он действительно ученый. И что из того, что судьба толкнула его на иной, далекий от настоящей науки путь. Он был уверен — его время придет и коллеги-историки будут ссылаться на его открытия, будут цитировать его работы, сокрушающие всеми признанные авторитеты и заставляющие переосмысливать целый период новейшей истории. И ключ ко всему этому, если он существует, может храниться там, в Бейруте, так близко и в то же время так далеко...
Сердце его учащенно билось, и, чтобы унять волнение, он проглотил таблетку, которую достал из верхнего ящика своего просторного стола: лекарств там было множество, он привык неукоснительно исполнять все предписания медицины, а она с каждым годом ставила диагнозы все суровее и суровее. И он знал, что в скором времени прозвучит непререкаемое: отставка!
От этой мысли на душе посветлело, он улыбнулся. Что ж, это его не пугает. О нем, как и о его предшественниках, немного поговорят в газетах: мол, всплыло имя еще одного ушедшего в отставку шефа известной во всем мире секретной службы! Поговорят и забудут, как это бывало уже в подобных случаях, а он получит место в каком-нибудь тихом университете здесь, в его стране, или за рубежом и будет продолжать исследования по своей любимой теме: революционное движение в России на рубеже XIX и XX веков... Но до этого, пока есть возможность, нужно завершить операцию в Бейруте, его собственную, личную операцию, так много могущую значить и для него, и для исторической науки...
