— А предавать хорошо? А бросать на произвол судьбы хорошо? — продолжал натиск Евгений Филиппович. — Разве такое отношение заслужил я после стольких лет честной и непорочной службы?
— Помилуйте, — округлил в удивлении глаза Рачковский. — Так это же вы сами больше чем полгода назад перестали подавать о себе вести. Сгинули, растворились во тьме неизвестности, так сказать.
— А что мне, по-вашему, оставалось делать? — не понижал тона Азеф. — Кто-то из ваших предал меня революционерам, как вам известно! Вместе с Татаровым. Хорошо удалось уладить дело, а если бы они за мною стали следить? Если бы на нашу связь вышли? Искали бы вы меня, как теперь ищете вашего дурака Гапона!
— Что-что? — сразу вмешался в происходящее Ге-расимов. — Что вы изволили сказать про «нашего» Гапона?
— А то, — резко обернулся к нему Азеф, — что болтается ваш Гапон в петле где-то в Финляндии. Где точно, не знаю, повешен на даче, и все. Надо будет, сами найдете!
Он повернулся к Рачковскому и заговорил с укоризной:
— Эх, Петр Иванович, Петр Иванович! И это после всего, что я для вас сделал. От верной смерти вас спас... Или не получали вы от меня предупреждений — не ходите, мол, Петр Иваныч, на встречи с Рутенбергом. Убить, мол, вас социалисты-революционеры решили. Ну что? Скажете — не получали?
— Получать-то получал, — нехотя признался Рачковский, — да только...
— Да только доверять вы мне перестали, милейший Петр Иванович, — докончил мысль Рачковского Азеф, — вот что...
Теперь его губы надулись, как у обиженного, готового расплакаться ребенка:
— Я, ежечасно рискуя собственной головой, стараюсь, освещаю планы террора... вы по моим освещениям работаете, а мне — ни ответа, ни привета, не говоря уже о законном жаловании за столько времени...
Теперь Азеф распекал Рачковского, ловя сочувственные взгляды Герасимова. Рачковский же оправдывался неловко, невразумительно. О том, что у него были основания не доверять Азефу, он не решался и заикнуться. Маневр, примененный Азефом, оправдался полностью.
Впоследствии в своих воспоминаниях Герасимов писал:
«Я сам почувствовал угрызения совести за действия Рачковского и был удивлен, что во главе политического сыска стояли такие бездарности. Азеф прочитал Рачковскому надлежащую и вполне заслуженную отповедь».
— Ну ладно, — решил прекратить наскоки Азефа и оправдания Рачковского Герасимов. — Будем считать, милые ссорятся — только тешатся. А теперь, Евгений Филиппович, позвольте уж мне задать вам кое-какие вопросики... Не откажите в любезности...
— Извольте, Александр Васильевич, — насторожился Азеф, учуявший нового хозяина.
— Нами установлено, что, по всей вероятности, готовится покушение на его высокопревосходительство Петра Николаевича Дурново...
— Установлено... или по всей вероятности? — решил уточнить Азеф, чтобы подготовиться к надлежащему ответу.
— Теперь, когда мы знаем друг друга, можно говорить откровенно, — согласился на это Герасимов. — Террористы — трое, изображают из себя извозчиков, ведут наблюдение. Ну, вы сами знаете их приемы — извозчики, разносчики, мелкие торговцы... Словом, никакой фантазии. Вы что-нибудь можете добавить к нашим сведениям?
— Конечно, — дерзко, с вызовом взглянул ему в глаза Азеф. — Четвертым и главным в этой группе являюсь я, ваш покорнейший слуга.
— Евгений Филиппович, побойтесь же Бога! — не выдержал такого циничного признания Рачковский. — Вы ставите покушение на собственное начальство?
— Да, ставлю! — зло огрызнулся Азеф. — А что мне прикажете делать? Вы бросили меня на произвол судьбы, оставили без руководства, на письма мои и просьбы о встрече — не отвечали. И мне оставалось только считать себя свободным от службы в Департаменте и быть вправе приняться за свою профессиональную работу в партии. Да, я был вынужден вами войти в ЦК и в руководство Боевой Организации и заняться тем, на чем меня засекли ваши филера...
Рачковский и Герасимов, пораженные наглостью такого признания, лишь переглянулись.
— И вообще, господа, — продолжал наглеть Азеф, — кто вам дал право о чем-то меня спрашивать? Это я хочу спросить вас: когда вы намерены наконец выплатить мне жалование, то самое, которое вы не платите мне вот уже несколько месяцев? Жалование плюс возмещение убытков, которые я понес из-за того, что вы предали меня, бросив на произвол судьбы. Когда, наконец, мне будут оплачены расходы по поездкам и на другие нужды? Ваш должок мне...
