– Ничего тебе еще не понятно, – запрыгала у Тимохи на коленях Лена, – страшно в лесу было. А Светка про лес еще ничего не рассказывала.
Светлана продолжала прихлебывать из стакана:
– Сроду столько не говорила.
– Как не говорила? Такая болтушка – рот не закрывается, – возразил Равиль.
– То болтать, а то рассказывать, – серьезно объяснила Светлана, ставя стакан на стол. – Про лес, значит.
Мы туда, за Алей следом, так и влетели, а там уж ни дорожек, ни фонарей. Куда бежать? Дашка кричит: «Слушайте, где ветки трещат!» А сама не останавливается, только не видно ничего, ветки по лицу так и хлещут, царапают. Тут Ленка нас обогнала с какими-то палками в руках. Она их вперед выставила, чтобы ветки по ним били, а не по лицу. Они по ней и не били почти, все нам с Дашкой досталось. Проскочили мы чащу, дальше редкие деревья пошли и от луны видно стало. Альку впереди увидели. Ленка палки свои бросила да так чесанула! Маленькая, а бежала в два раза быстрее, чем мы с Дарьей.
– Я всегда быстрее всех бегала. В школе чемпионкой была, – присоединилась к рассказу Лена. – Беглянку-то нашу я догнала, а дальше что? Дарья кричит что-то сзади, но сама от бега задыхается, а потому кричит урывками: «ноги… хвати…». Тут до меня дошло. Я Алю немного обогнала и бросилась ей в ноги, обхватила руками и ногами. Когда прыгала, так получила коленом в ребра, аж искры из глаз посыпались, и руки с ногами совсем ослабли, будто меня парень на спину завалил.
Она вдруг сообразила, что последнюю фразу в мужской компании произносить не стоило. Засмущалась, закрыла себе рот обеими ладошками и жалобно обвела мальчишек глазами. Те ободряюще улыбнулись, а Тимофей притянул ее за плечи к себе, поцеловал в уже целованный затылок и произнес: «Мы этой твоей слабостью пользоваться не собираемся. Продолжай». Лена поерзала, борясь со смущением, но мальчишки, в отличие от подруг, смотрели доброжелательно, и она наконец опустила руки и продолжила:
– Я просто хотела сказать, что Алька легко бы меня отцепила, но тут девчонки подоспели. Мы ее втроем повалили. Она брыкается, дерется с нами и все выкрикивает: «Пустите меня, сыкухи, все равно жить не буду». Мы ей: «Алечка, Алечка…» Дашка ее пытается поцеловать, а она мотает головой, отбивается от нас, плачет взахлеб, а потом зарычала по-звериному и сбросила нас с себя. Мы попадали на спины, а она встала на четвереньки и поползла куда-то. У меня со страху трусы намокли. Ой!!!
Лена снова зажала рот ладошками.
Светлана с укоризной сказала: «Молчи уж, рассказчица, лучше я доскажу».
– Ленка все правильно сказала, мы до жути перепугались, когда Алька зарычала и стала ползти. Я подумала, что она с ума сошла. И тут слышу, Дарья кричит нам: «Что разлеглись! Держите ее, валите и сядьте ей на руки». А сама уже на ногах и бежит куда-то в сторону к зарослям какой-то травы в пояс высотой и начинает эту траву рвать, а сама повизгивает: «Ой, мама, ой, мама!» Тут я сообразила – она крапиву рвет. Мы с Ленкой подскочили к Алевтине, опрокинули ее, сели ей коленками на руки и держим, а Дарья задрала ей платье и давай хлестать крапивой по голым ногам, по животу, по… по другим местам. Та при каждом ударе вначале вскрикивала, извивалась вся, а то вдруг затихла, только вздрагивала от ударов. Дашка отшвырнула свой пучок в сторону, подула на обожженные ладошки, упала перед ней на колени, обхватила руками за голову и прижала к груди. Баюкает ее, как ребенка, а сама плачет и приговаривает: «Прости меня, Алечка, прости!»
Голос у Светланы прервался, а из глаз предательски выкатились две большие слезинки и поползли по щекам. Лена давно уже сидела с красными глазами и шмыгала носом.
Тимофей обнял ее, прижал к себе: «Ну-у-у, болото развели».
Равиль вытер слезы Светлане и сказал ласково: «Ты чаю попей. Чай всю грусть с души смывает, так мама говорит».
Пока Светлана пила чай, а Лена вытирала мокрое лицо об Тимохин живот, Валька извлек из-за себя Дашу. Та попыталась было опять спрятаться, но он не дал. Посмотрел внимательно на Свету, на Лену и спросил: «Это вы про нашу Дашу говорили? Про эту?»
