По официальным данным, в огне погибли 74 человека и 49 человек получили ранения различной тяжести. В братской могиле в городском парке Байконура похоронены 84 солдата и офицера, погибшие в момент катастрофы и умершие позже от ран [123].
Среди заживо сгоревших были председатель Госкомиссии главком РВСН Главный маршал артиллерии М.И. Неделин, заместители Янгеля — В.А. Концевой и Л.А. Берлин, заместитель В.П. Глушко — Г.Ф. Фирсов, заместитель начальника полигона А.И. Носов, начальники управления полигона подполковники Е.И. Осташев и Р.М. Григорьянц…
Нескольким выдающимся специалистам — М.К. Янгелю, А.М. Мрыкину, В.И. Кузнецову, по некоторым данным А.Г. Иосифьяну, — удалось избежать смерти, поскольку в момент катастрофы они отошли покурить.
В соответствии с поручением ЦК КПСС обстоятельства катастрофы на месте выяснялись комиссией под председательством Л.И. Брежнева, в которую вошли А.А. Гречко, Д.Ф. Устинов, К.Н. Руднев, В.Д. Калмыков, И.Д. Сербии, Г.М. Табаков, Г.А. Тюлин, В.П. Глушко.
О катастрофе на ракетном полигоне не появилось никаких официальных сообщений. Свидетелям, родным и близким погибших в катастрофе было рекомендовано об истинных масштабах происшествия не рассказывать. Знакомым на похоронах в других городах полагалось объявлять о несчастном случае или авиационной катастрофе. По результатам катастрофы решено было никого не наказывать: большинство ответственных за неё погибли в огне.
Страшная катастрофа произвела тяжёлое впечатление на всех, кто знал о ней. М.К. Янгель, винивший себя в произошедшем, едва не сошёл с ума, а вскоре перенёс инфаркт. Дата этой трагедии навсегда осталась Днём памяти для всех советских, а сегодня и российских ракетчиков…
Потрясён был и Челомей. Но в силу характера Владимира Николаевича трагедия его не испугала и не остановила, лишь заставила вновь задуматься, как это ни банально звучит, об усилении мер по технике безопасности. В значительной степени эта катастрофа сосредоточила и подхлестнула его.
Вспоминая историю создания им баллистических ракет, можно удивиться: будучи профессионалом высочайшего класса, он повёл дело, казалось бы, от более сложного к более простому — от первой средней УР-200 к тяжёлой УР-500 и лёгкой УР-100. Но то, что тяжёлая УР-500 в унифицированном ряде выше УР-100, противоречие кажущееся. Именно так, пройдя от проектов тяжёлой ракеты к проектам лёгкой, мог Инженер Челомей найти то, что должно составлять основу конструктива современной ракеты, от её функциональной достаточности и подтверждённых технических возможностей предлагаемых узлов и самой ракеты в целом до технологической возможности их выполнения. Гениальным решением было то, что УР-100 никогда не существовала в отрыве от своего транспортно-пускового контейнера (ТПК), который обеспечивал и её высокую боеготовность, и долговременное безопасное хранение. В этом деле Челомей в первую очередь был инженером-расчётчиком, а затем уже специалистом-ракетчиком и даже экономистом… Как у большинства масштабных личностей, были у него и многочисленные другие ипостаси.
Лауреат Ленинской и Государственной премий генерал-майор А.В. Пивоваров вспоминал, что на одном из совещаний «Г.В. Кисунько вообще разразился хвалебной речью в адрес В.Н. Челомея, назвав экономическое обоснование проекта гениальным». Ирония генерала очевидна, но очевидно и то, что все проекты В.Н. Челомея экономически были выгодны для государства, что всегда отличало выдающихся генеральных.
Разработка универсальной ракеты УР-200 стала первой работой и ОКБ-52, и его филиалов в новой для них области создания баллистических ракет.
Впоследствии, когда в значительной степени прояснилось, «who is who», Владимир Николаевич с большим интересом относился к Вернеру фон Брауну (1912–1977) — создателю первой в мире баллистической ракеты Фау-2 и «отцу» американской космической программы.
В наше время о судьбе Вернера фон Брауна стало известно гораздо больше, чем 30 лет назад, и нельзя не отметить удивительных совпадений в судьбе германо-американского и советского конструкторов ракет и космических систем. Оба они родились на территории Польши, фон Браун на два с лишним года раньше Челомея — 23 марта 1912 года, в городе Вирзиц (ныне Выжиск), тогда в составе Германской империи. Оба в ходе Первой мировой войны уехали из Польши: Владимира увезли в самом её начале — на восток, Вернера в конце — на запад, когда Вирзиц был передан Польше. Оба они в детстве прекрасно освоили фортепьяно, оба до седых волос радовали близких виртуозными пассажами. На этом, пожалуй, заканчивается сходство судеб великих ракетостроителей: один был выходцем из знатной аристократической семьи и носил баронский титул, а в годы войны стал штурмбаннфюрером СС, тогда как другой происходил из скромной учительской семьи, был членом коммунистической партии… Но, несмотря ни на что, оставались роднящие их сходства внутренние — природная одарённость, пытливость ума, непоколебимая последовательность, твёрдая уверенность в своих силах, высочайшая одержимость, грандиозность решённых ими в жизни задач.
