Часы с боем - страница 11

Но шедевром отписки была коротенькая фраза:

«Часы с боем реализованы в торговой сети».

Дескать, мы выпускаем, а вы сами виноваты, что не покупаете.

Лучше бы уж об этом не вспоминали! А то себе наступили на мозоль.

Действительно, Московский инструментальный завод часовой промышленности изготовил опытную партию часов с боем — тысячу с чем-то штук. За них заломили такую цену, что, появись они в магазинах, у покупателей волосы встали бы дыбом. Восемь месяцев тянулась тяжба из-за цены, до тех пор, пока часы… не заржавели. Тогда их передали Второму московскому часовому заводу. Там многострадальные часы перебрали, промыли и поспешили продать, уже не споря о цене. А новых делать не стали.

Через полтора года главк вспомнил об оборудовании для этого производства и решил сплавить все с глаз долой. Орловский часовой завод обязали выпустить в ближайшем году две тысячи часов с боем, то есть одни часы на… каждые сто тысяч душ населения нашей страны!

Причина немилости к часам с боем открылась нам после разговора с одним из руководителей главка. Он признался:

— В большом количестве мы эти часы все равно выпускать не будем. Желающих на них не найдется.

Вывод столь не согласовался со спросом в магазинах и письмами, хранящимися в главке, что мы спросили:

— Любопытно знать, почему вы так думаете?

Руководитель сказал откровенно:

— Потому, что сам бы я, например, не взял часы с боем. И вообще некоторые считают, что бой, особенно у «кукушки», — это олицетворение мещанства.

Так вот, оказывается, в чем корень зла! Если часы идут молча и только скромненько тикают, — обладатель вне подозрения. Но стоит часам пробить или — о ужас! — прокуковать, — все кончено, одновременно пробил час и их хозяина: он на веки веков заклеймен как презренный мещанин…

Рискуя прослыть мещанином, я продолжал поиски. Но все напрасно. Мне предлагали ходики, но при этом деликатно намекали, что хорошее их качество — дело случая. Если удались «сопряженные детали баланса», часы будут ходить довольно долго, а если нет, — не взыщите! Советовали купить стенные часы — топорное сочетание тех же ходиков и фанерного ящика из-под апельсинов. В ГУМе я увидел еще одни часы. Про них даже говорили, что они с боем. Но оказалось, что эти часы песочные и «бой» у них особого рода. Стекляшка, в которой струится красный песок, часто бьется по дороге в магазин, и в силу такой оказии три рубля специально накинуты на бой.

Посылать песочные часы в колхоз, где давно налажена электродойка и где хлеба убираются комбайнами, я, конечно, постеснялся и написал Варваре Ильиничне, что при всем желании бессилен ей помочь.

Набатный звон по-прежнему будит командированных товарищей в гостеприимном колхозном Доме приезжих у Варвары Ильиничны. Ну, что же: часы с шестидесятилетним стажем работают, как могут.

1954 г.

Продавщица сельмага Таня Курносенкова, милая, веселая и действительно в соответствии с фамилией курносая девушка, уезжала из родного колхоза в областной город на курсы переподготовки. Ее мать, Анфиса Лукинична, хлопотливая и разговорчивая старушка, кроме точного адреса тетки, у которой придется жить, и собственноручно испеченных подорожников (хоть и пути-то всего полдня), надавала дочери сотню наказов. А напоследок добавила:

— И еще одно. Девушка ты, Татьяна, собой видная, возраста самого невестинского…

В этом месте Анфиса Лукинична, несмотря на свое высокое положение в колхозе — она была председателем ревизионной комиссии, — проявила некоторое слабодушие: смахнула невольную слезу. Специалисты-психологи установили, что любящая мать вне зависимости от характера и занимаемого поста обязательно должна смахнуть «невольную» или «непрошеную» слезу, стоит ей только заговорить о возможном замужестве дочери.

— Ты уж не спеши, доченька. В таких делах нужна осмотрительность. Отца твоего я два года марьяжила: все приглядывалась да испытывала.

Таня отозвалась с обидой:

— И что это вы, мама? Неужели я маленькая?

Но написать в случае чего все же обещала.

Не прошло со времени назидательной беседы и двух недель, как Таня прислала своей родительнице письмо, в котором сообщила об успехах в учении, подробно описывала спектакли, на которых успела побывать в областном центре, а в конце послания упомянула о встречах с неким товарищем, утверждающим, что девушки лучше Тани нет на свете. Дальше в письме было, как в известной песне: «Только точки, — догадайся, мол, сама».