— Детям нельзя это слышать? — удивился Конан.
— Они слышали это дюжину раз! — воскликнула Илоис. — Я просто попросила их собрать еще орехов, трюфелей и плодов, ибо те, что в чаше, вот-вот кончатся.
— Итак, я начинаю, — таинственным голосом сказал Шумри. — Пожалуй, стоит начать с того момента, когда Илоис, наконец, осточертело путешествовать… Ты помнишь, когда и как это произошло? — спросил он жену.
— Еще бы не помнить! — Она передернула плечами. — Это случилось почти два с половиной года назад, когда мы наткнулись на тот ужасный рыбий ковер…
— Рыбий ковер?.. — переспросил Конан.
— Да, — кивнул Шумри. — Так мы называем между собой это непонятное и удивительное явление. Мы тогда плыли в Западном океане, к северо-западу от Бархсских островов, и держали курс на север… Надо тебе знать, Конан, что деньги от продажи родового замка я потратил на приобретение отличного парусника, легкого, быстрого и прочного, живого и порывистого, словно морская птица. Мы назвали его «Адуляр», что означает Лунный Камень, поскольку Илоис отчего-то казалось, что в дни полнолуния он мчится быстрее и хуже слушается руля… Команда была небольшая и дружная, мы набирали ее сами и только из тех людей, которые вызывали симпатию у нас обоих. Капитаном был тридцатилетний уроженец Кордавы по имени Горги, бесстрашный и умелый мореход, в чем-то существенном очень схожий с нами.
Равнодушный к звону золота, горячий и пылкий, как все зингарцы, он вскоре стал самым преданным и надежным нашим товарищем. Мы очень привязались к нему. За те семь лет, что мы плавали, многие члены команды сошли на берег и были заменены другими, но капитан оставался с нами до конца… В то утро нас разбудил взволнованный крик рулевого. Наспех одевшись и выскочив на палубу, мы увидели небывалое зрелище: по левому борту корабля переливался всеми цветами радуги огромный живой ковер. Он был овальной формы, не менее четырехсот локтей длиной, а шириной около двухсот пятидесяти. Узор на его поверхности был причудлив и ярок, он завораживал глаз.
Он отливал на солнце металлическим блеском, и казалось, что ковер составлен из миллиона новеньких начищенных монет — золотых, серебряных, медных, бронзовых, а также из неизвестных металлов голубого и зеленого оттенков… Илоис захотелось взглянуть на это чудо поближе, и мы спустили шлюпку, куда сели втроем: Илоис, Горги и я. Подплыв вплотную к краю ковра, мы долго его рассматривали, но так и не смогли определить, что же это такое. Толщиной он был не больше трех-четырех пальцев, и был несомненно живой, вот и все выводы, которые мы смогли сделать. Внезапно шлюпка качнулась и чуть не зачерпнула бортом, оттого что Илоис, не сказав ни слова, выпрыгнула прямо на блестящую ярко-цветную поверхность. Я закричал ей, чтобы она тотчас же возвращалась назад. Нехорошее, тоскливое предчувствие сдавило мне грудь…
— Я была босиком, — вступила Илоис. — Ступни ощущали что-то упругое, прохладное, гладкое… Кажется, я сошла с ума от этого завораживающего мерцания. Шумри строго кричал, чтобы я вернулась, но я лишь рассмеялась, повернулась к них спиной и бросилась бежать прямо к центру этого великолепия. Ковер пружинил подо мной, как мох на краю болота, но не проваливался. Мне захотелось танцевать, кружиться до самозабвения на этой искрящейся, чудесной опоре посреди бескрайнего океана.
— Я хотел тут же броситься за ней следом, — продолжал Шумри. — Тяжелое предчувствие не оставляло меня. Но не успел. Внезапно Илоис вскрикнула и провалилась под воду. Живой ковер разошелся под ней. Несколько мгновений под солнцем блестела зеленоватая окружность воды, затем она стремительно затянулась. Зловещий ковер вновь был целым, ярко-цветным, мерцающим… Я был в оцепенении не больше двух-трех мгновений, но за это время успел увидеть, как края ковра стали подгибаться, уходить в глубину. По-видимому, зловещее существо собиралось окружить собой пойманную жертву, окутать ее со всех сторон… Почти одновременно я и Горги спрыгнули с бортов шлюпки и поднырнули как можно глубже под скручивающиеся края, молясь про себя Митре, чтобы не опоздать, чтобы успеть…
