— Откуда столько мелюзги?
— С возрастом большинство становятся младшими волшебниками и работают на благо академии.
— Разве это не опасно?
— Опасно? — Шеннон повысил голос. — Опасно для кого? Разве что для самих какографов! Время от времени текст весьма болезненно реагирует на их прикосновение. Впрочем, обычно дело ограничивается синяками — максимум испорченным конструктом… Если же тебя волнует безопасность волшебников, тогда подумай сама, чего опасаться тем же чарословам, свободно владеющим одним, а то и двумя магическими языками, причем самыми могущественными в мире? — Он фыркнул.
Со стороны Амади послышалось шарканье: видимо, волшебница переступала с ноги на ногу, борясь с искушением сесть.
— Хм, а меня учили другому. Кстати, вы же и учили, магистр.
Шеннон оперся ладонями о подоконник.
— Это было давно.
Она раздраженно зацокала языком.
— Но я ведь читала об этих ваших чароломах — или какографах, если вам будет угодно. Многие ведьмы и странствующие маги — из их числа. Да и один печально известный убийца тоже был чаролом. Он вырос на Юге и вообще-то жил здесь, в этой академии… Хм, странно, никак не могу вспомнить его имя!
— Джеймс Берр, — негромко произнес Шеннон. — Ты говоришь о Джеймсе Берре.
— Точно!
Шеннон повернулся к своей бывшей ученице.
— Берр погиб триста лет тому назад. Уж об этом-то ты должна помнить!..
На миг в комнате воцарилась тишина, а затем кресло Амади громко, как бы жалуясь, скрипнуло под весом плюхнувшейся в него волшебницы.
Шеннон помрачнел.
— Прошу вас, продолжайте, магистр, — с ехидцей в голосе заявила стражница. — Может, я чего-то не понимаю? Объясните, как вышло, что безобидный чаролом вдруг стал убийцей?
Шеннон отвернулся и резко, будто выплевывая слова, заговорил:
— Произошел несчастный случай. Одно из ломаных заклинаний Берра убило нескольких помощников. Берр признал вину. Ему позволили остаться, но только в качестве простого библиотекаря. Парнишка всего лишь пытался учиться. Наставников не нашлось, и он стал экспериментировать сам. Увы, два года спустя очередная ошибка привела к гибели нескольких волшебников. Берр сбежал в Остроземье, в Глубокую саванну, где и сгинул навеки.
— Что ж… Значит, вы признаете, что какографы все-таки могут быть опасны?
— Уже триста лет прошло, а второго Джеймса Берра пока не предвидится. Вы, северяне, помешаны на какографии: в любом безобидном заике вам мерещится пригретая на груди гадюка. И фракция сторонников антипророчества определенно больше других подливает масла в огонь, не замечая, что от их идефикса страдают обе академии.
— Магистр, я в курсе вашего конфликта с руководством названной вами фракции. И настоятельно советую осторожнее подбирать слова. Имейте в виду: ваш ректор воспринял их версию пророчества с большим интересом.
Шеннон откинул с лица непослушную прядь.
— А ты, Амади, сама ты на чьей стороне?
— Я стражница. Мы не играем в политические игры.
— Ну, конечно, — усмехнулся Шеннон.
— Я здесь не затем, чтобы выслушивать оскорбления, магистр. Мне нужна информация. — Она замолчала. — Итак, скажите, есть ли среди местных какографов такие, кто обладает особенной силой?
Шеннон выдохнул через нос и постарался успокоиться.
— Есть несколько.
— И кто из них умеет творить чары на высших языках?
Шеннон обернулся.
— Куда ты клонишь?
— Антизаклятие, убившее магистра Финн, было написано на нуминусе.
Шеннон выпрямился.
— Я не позволю тебе свалить вину на какографа просто потому, что злодей использовал ломаные чары.
— Надо же, а в Астрофеле вы своих студентов так горячо не опекали.
Он горько усмехнулся.
— Вы не нуждались в опеке, Амади. Эти дети другие.
— Другие или нет, вы не можете препятствовать справедливому расследованию. Спрашиваю еще раз: в Звездной академии есть какограф, владеющий высшими языками?
— Есть один. Но он бы никогда…
— Кто он? — перебила Амади.
— Мой ученик.
