— Сколько их тут, мамочка? — ошеломленно спросил Грегори.
— Не меньше нескольких тысяч, — ответила Гвен, а Векс уточнил:
— Пять тысяч триста семьдесят один, Грегори.
— Хоть кто-то из них должен знать, где живет этот человек, который умеет преображать ведьмин мох! — ухватился за эту мысль Род. — Давайте послушаем их мысли, ребята. Только, чур, — держаться всем вместе, не разбегаться.
Все отважно взялись за дело. Полчаса только тем и занимались, что слушали и слушали. В конце концов Грегори обессиленно уселся на траву, а Гвен дала команду прервать сеанс.
— Никто не знает, — обреченно вымолвил Магнус.
— А я увидел туманную картинку. Там был человек, он носил камни, — устало сообщил Грегори.
— Я такое тоже видела, — подтвердила Корделия. — Вот только никто понятия не имеет о том, где он живет.
— Да, знают только о том, что он вообще существует, — добавила Гвен. — Как это может быть, супруг мой?
— На самом деле это больше по твоей части, — неуверенно отозвался Род. — Лично мне сдается, что тут не обошлось без гипноза.
Гвен взволнованно посмотрела на него.
— Твоя догадка верна! Кто-то стер у этих людей воспоминания о нем!
Магнус сдвинул брови.
— И ведь это не так уж трудно. Побороть сопротивление десятка-другого синапсов…
— Проще не бывает, — мысленно проворчала Гвен. — Значит, кто-то пытается окутать существование этого человека тайной.
— Но зачем? — удивилась Корделия.
— Есть такая малость, как очень-очень злобные крестьяне, — ответил Род. — Ладно, семейство. Как искать того, о ком никто не помнит?
Все притихли, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Векс подождал немного, но все молчали, и тогда он подбросил идею:
— Память — целостное явление. Сознательное воспоминание стереть довольно легко, но оно дублируется во всей структуре головного мозга.
Грегори оживился.
— Вот здорово! Но как же нам это использовать?
— Думаю, это будет не так трудно. — Гвен встала. В каждой ее черточке ощущалась решимость. — Приведите мне хотя бы кого-нибудь, дети, у кого сохранились хотя бы смутные воспоминания об этом человеке, который нигде.
Миновало полчаса. Гэллоуглассы отошли от парня, мирно спавшего, положив голову на травяную кочку, и зашагали к дальнему холму, у подножия которого бежала речка.
— Мы же не сделали ему больно, мамочка? — мысленно спросила у матери Корделия.
— Нет-нет, ему вовсе не было больно, — заверила ее Гвен. — Когда он проснется, он подумает только о том, что никогда в жизни слаще не спал. Поспешим, дети. Мы, можно сказать, на охоте.
Местность на другом берегу речки оказалась пустынной и враждебной. Песок был усеян черепами животных, лишь кое-где торчали чахлые кустики. Порывистый ветер доносил запах щелочи.
Корделия поежилась.
— И как только здесь может кто-то жить, мамочка?
— А ты как можешь верить своим глазам после того, как мы вдоволь нагляделись на миражи? — спросил у сестры Джеффри. — Не бойся, сестренка. Где ты видела, чтобы вот так выглядел берег реки?
Корделия строптиво вздернула подбородок, но Гвен не дала ей возможности обидеться окончательно. Она подбросила вверх свою метлу и одарила ее пристальным взглядом. Метла начала преображаться. Она вытянулась, превратилась в несколько досок общей шириной футов шесть. Доски опустились и улеглись поперек речки.
— Перейдем по мостику, — предложила Гвен, — да поглядим, что там и как.
Семейство разбилось на пары. Дети последовали за отцом и матерью на встречу с недружелюбным берегом.
Все переменилось, как только Гэллоуглассы сошли с мостика на берег. Казалось, они ступили на страницы книжки с картинками. Изящные ивы обрамили берег реки, а дальше встали серебристые березы — на приличном расстоянии одна от другой, чтобы солнце хорошо освещало каждое дерево. На ветвях вишен заливались трелями зяблики, трава на лугу была ровно подстрижена, как на лужайке.
— Ой, как красиво! — вырвалось у Корделии.
— Угу, — буркнул Род. — Кто-то вкладывает немало сил в эту красоту.
— И музыка здесь не очень громкая, — отметил Грегори.
«Верно», — обратил внимание Род. Он не сразу это заметил, потому что рок-музыка звучала и здесь, но действительно — приглушенно. Род нахмурил брови.
