Чародей - страница 196
– А если и так, что с того? – Я неубедительно изобразил высокомерие.
– Тогда я бы посоветовал положить на твой горячий лоб холодную примочку здравомыслия. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я так понимаю, речь идет об Эсме Гилмартин, урожденной Баррон?
– Что навело тебя на эту мысль?
– О бедный мой малыш! Любовь и кашель не спрятать, как говорили встарь. Ты часто видишься с ней, пока она работает над статьями о Торонто, и стал носить галстуки гораздо элегантнее, чем раньше. У тебя появились цветы помимо ужасного растения в горшке, преступления против эстетики, которое держит у тебя на окне Кристофферсон. Вы же знаете мои методы, Ватсон. Ты влюблен.
– А если и так, что с того?
– Как твой друг, полагаю, я обязан вытащить тебя из этой ситуации целым и невредимым. Ты ведь должен был видеть подобные случаи в своей практике.
И впрямь. Я помню, как ко мне приходил сам генерал-губернатор и спрашивал, можно ли ему заниматься сексом, учитывая возраст и состояние здоровья. Конечно, его возлюбленная была ему почти ровесницей. Но все равно, что я тогда сказал? «Попытка не пытка», смысл был примерно такой. Но что же это? Почему меня глубоко оскорбляет сама мысль, что я могу физически хотеть Эсме?
– Хью, ты пошляк. Все примеры из моих записок, которые я привел, кроме разве что Диккенса, не что иное, как теплая душевная дружба. Эти чрезвычайно чувствительные мужчины грелись под солнцем юности. А для тебя любовь означает только секс. Это недостойно. Ты презираешь и игнорируешь дух.
– Это еще что? Я ни слова не сказал о сексе. Похоже, ты о нем много думаешь, вот и воспринял мои слова в таком ключе.
– Извини. Я думал о чем-то другом.
– Да нет. Но ты себя выдал. Оговорка по Фрейду. И не обманывай себя историями литературных героев. Они были осторожны – и правильно. Но не притворяйся, что в их усиленном флирте не было сексуальной составляющей. Даже если они ограничивались редким непорочным поцелуем.
– Не вижу смысла это обсуждать. Это мое личное дело, и я не хочу о нем говорить. Во всяком случае так, как говоришь ты – грубо, прагматично, как типичный шотландец.
– Оскорбляй шотландцев сколько хочешь, но тему тебе сменить не удастся. Это argumentum ad hominem[104], недостойный тебя. Я говорю серьезно, и я твой друг.
– Ну ладно. Я прошу прощения. Но оставь мне хоть частицу личной тайны.
– Не выйдет, если ты хочешь разговаривать серьезно. Переходя к конкретике – чего именно ты хочешь от Эсме?
– Хочу от нее? Наоборот, я хочу ей дарить: привязанность, защиту, безопасность – все, что могу.
– Нет, так не пойдет. Ты же помнишь, что говорил Стендаль: «Если любишь женщину, спроси себя, что бы тебе хотелось с ней делать». Что ты хотел бы делать с Эсме?
Ну и вопрос! А что я хотел делать с Нюэлой Коннор – даже когда наш роман был в самом разгаре и она еще не вышла за Брокки? Если честно, я хотел возлежать с ней, разговаривать с ней, есть с ней, но, положа руку на сердце, не скажу, чтобы я особенно хотел на ней жениться. То есть пока не оказалось, что она для меня недоступна. Но конечно, тогда я был молод. А теперь, в старости, вряд ли можно ожидать, что желанная женщина станет моей любовницей просто ради удовольствия от процесса – какой бы там ни получался процесс у мужчины моего возраста, обладателя «археологической фигуры». Говоря начистоту, я хотел наслаждаться обществом Нюэлы всеми возможными способами, в том числе – посредством секса. Надо думать, того же я хочу и от Эсме. Но брак? Задумывался ли я хоть раз о том, что это значит? В обоих случаях я был очарован женщиной редких достоинств, на которую, видимо, проецировал несуществующее волшебство. Но то, что казалось совершенно разумным в юности, с возрастом становится намного сложнее.
