— Еще одна ночь, — думал мальчик, — и он, наконец, освободится от Дагберта Эндлесса. Совсем скоро он будет сидеть на кухне у камина, наслаждаясь вкусным ужином бабушки Мэйзи.
Но его мечтам не суждено было сбыться.
В ночь с четверга на пятницу, через пять минут после отбоя, Дагберт решил рассказать ребятам сказку на нош.
— По правилам Академии после отбоя запрещено разговаривать, — прошептал Чарли.
Но его предупреждение не возымело желанного результата.
— Тебя в наказание оставят в классе после уроков, — Чарли слегка повысил голос.
— И кто на меня донесет? — с угрозой поинтересовался Дагберт.
— Не мешай ему рассказывать, — влез в разговор Браггер, пытаясь войти в доверие к новенькому.
— Да, не порти другим настроение, — пискнул Руп.
— Тебя арестуют, оставят на выходные в Академии, и ты не увидишь завтра своей вонючей рыбной лавки, — пробормотал Фиделио.
— Спорим, что ты ошибаешься, — насмешливо усмехнулся мальчик — рыба.
Фиделио отвернулся и в сердцах так ударил кулаком по своей бедной подушке, что она стала квадратной.
Дагберт продолжит излагать громким голосом какую-то скучную и нудную историю из жизни русалок. И хотя он не был хорошим рассказчиком, Браггер и Руп угодливо хихикали, делая вид, что им очень интересно. Чарли зевнул и закрыл глаза.
Через две секунды дверь отворилась, и в комнату вошла Надзирательница. Она включила свет. Чарли открыл глаза и заморгал от яркого освещения.
— Кто сейчас разговаривал? — начала допрос служительница Фемиды.
— Это я, — охотно ответил Дагберт, — я рассказывал мальчикам сказку на ночь.
— Ты нарушил правила, — уличила его Надзирательница.
— Правда? — искренне удивился он, — мне очень жаль, но я не знал, что нельзя разговаривать после отбоя.
Надзирательница раздраженно вздохнула:
— Чарли Бон, ты несешь ответственность за новенького. Предполагалось, что ты объяснишь ему правила поведения.
— Да. Но я же… — начал оправдываться Чарли.
— Ты наказан, — отрезала его внучатая тетя Лукреция, служившая Надзирательницей в Академии Блура, — домой поедешь не в пятницу, а в субботу.
— Но я же ему говорил, — Чарли сделал бесполезную попытку достучаться до тетушки.
Надзирательница выключила свет и вышла, громко захлопнув за собой дверь.
Наступившую за этим тишину нарушали только Браггер и Руп. Они тихонько фыркали и похрюкивали от душившего их смеха.
Чарли лег на спину, уставившись в темноту. Он пытался убедить себя в том, что ему все равно. Какая разница — одним днем больше или меньше. Он долго не мог заснуть, и уже глубоко за полночь, когда усталость взяла свое, из ночного мрака донесся очень далекий тоскливый вой.
Раздался шелест простыней, и Чарли увидел очертания белокурой головы Билли Грифа. Он сидел на кровати и напряженно вслушивался.
— Он знает, что означает этот вой, — подумал Чарли, — и скоро мне об этом расскажет.
Чарли никогда бы не подумал, что Дагберт умеет просить прощения, поэтому он был сильно удивлен, когда на следующее утро во время завтрака к нему подошел новенький.
— Извини за прошлую ночь, — сказал он, проглотив полную ложку кукурузных хлопьев, — я был вынужден соврать Надзирательнице. Я не мог позволить себе получить наказание. Люди, с которыми я живу, не поймут, если я не приду сегодня ночевать.
— Нечего было разговаривать после отбоя, — не удержался Фиделио, — Чарли же тебя предупреждал.
Дагберт нахмурился и пробормотал:
— Тяжело держать в себе истории, которые хочется рассказать.
Чарли почти пожалел новенького:
— В следующий раз будь осторожнее, ведь тебя предупредила сама Надзирательница. Так что лучше держи свои рассказы в закупоренных бутылках.
— Так и сделаю, — мечтательно сказал Дагберт, — представляю — истории в бутылках. Это должно быть очень интересно.
Уже не в первый раз Чарли пытался понять, что творится в голове у этого странного парня. Весь остаток дня он провел в состоянии неопределенности. Он очень хотел поскорее услышать рассказ Билли.
В четыре часа Уидон открыл главные двери, и ученики выпорхнули на волю из мрачных стен Академии. Чарли и Билли, сидя в спальне, слышали их счастливые голоса. Чарли выглянул из окна во двор. За толпой ребят вперевалку шел Дагберт. Он был единственным, кто не выглядел счастливым. Мрачный, настороженный и почти испуганный, он последним покинул двор. Чарли отвернулся от окна:
