– День добрый! – крикнул Фролов через забор. – Переночевать пустите?
В ту же секунду раздался оглушительный разноголосый лай, и с внутренней стороны забора забарабанили собачьи лапы. Никитин матернулся и с перепугу едва не уронил свою ношу.
– Валет! Тузик! – прикрикнул на собак Гаврила, и те, тявкнув напоследок, отбежали: Валет сразу, а Тузик неохотно и продолжая вертеть головой, словно проверяя, не ошибся ли хозяин в своем приказе, а то, если что, он готов продолжить свою сторожевую миссию.
Последовала длинная задумчивая пауза, которую Фролов с Никитиным не знали, чем наполнить. Первым, как обычно, не выдержал Никитин.
– Я тут смотрю, дед, у вас воздух больно густой.
– С чего это? – откликнулся Гаврила, не поворачивая головы.
– Вопросы до людей не сразу доходят.
– Аа… шутник, значит. Шутник – это хорошо.
– Так как насчет ночевки? – крикнул Фролов.
Гаврила затянулся, неторопливо выпустил струю сизого дыма и так же неторопливо повернул голову.
– А вы кто будете?
– Мы с киностудии, – сказал Фролов и в качестве доказательства попытался взмахнуть своей сумкой. – Кино снимаем. Из Минска мы.
На Гаврилу вся эта информация не произвела никакого впечатления.
– Ежели сарай не спалите, то пущу, – сказал он, глядя куда-то вдаль, поверх гостей.
– Не, не спалим, – заверил его Фролов, хотя и с некоторым разочарованием в голосе – он рассчитывал на что-то более комфортабельное, чем сарай.
– А то у меня как-то студент останавливался, – загадочно произнес Гаврила и снова затянулся.
– Сжег сарай? – сочувственно спросил Фролов.
– Зачем? – удивился Гаврила. – Наоборот. Очень аккуратный был.
Кажется, история про студента не имела продолжения.
– Мы тоже аккуратные, – сказал после паузы Никитин.
– А пить будете?
Вопрос Гаврилы поставил Фролова в тупик, поскольку был задан в несколько туманной форме. Было не очень понятно, какого ответа ждет хозяин. Скажешь «да», окажется, что пьющих он на постой не пускает. Скажешь «нет», окажется, что Гавриле нужны собутыльники. После секундного раздумья Фролов решил сказать правду, хотя понимал, что рискует трудоспособностью оператора.
– Да! – крикнул он громко, но все равно как-то неуверенно.
– Тогда заходь, – мотнул головой Гаврила, и Фролов, радуясь, что угадал, облегченно вздохнул.
– А собаки? – нервно спросил Никитин.
– Они смирные.
Оператор, вытянувшись насколько было возможно, перегнулся через забор и посмотрел на собак. Рыжий, пушистый и похожий на большого щенка Валет лежал действительно смирно, но короткошерстный серый Тузик тихо рычал, скаля зубы.
– Че-то второй не похож на смирного, – сказал оператор.
– Своих не трогает, – буркнул Гаврила.
– А как он узнает, что мы свои? – спросил Никитин и покосился на свои новые брюки – ему явно не хотелось рисковать их целостностью.
– Раз зашли, значит, свои, – ответил Гаврила.
– Логично, – неожиданно согласился Никитин и подмигнул Фролову.
Они прошли чуть дальше и ткнулись в калитку. Та, мелодично скрипнув петлями, впустила гостей. Собаки и вправду как будто сразу потеряли интерес к киношникам.
– Хороший у вас дом, – сказал Фролов, когда они подошли к Гавриле, который, похоже, и не собирался как-то развивать разговор.
Он только затянулся папиросой, после чего филигранно выдул три дымовых кольца, через которые пустил струю. Гости с интересом отсмотрели этот трюк. Затем Гаврила встал и ушел внутрь дома.
– Странный какой-то, – шепнул Фролов Никитину.
– Это еще не странный, – возразил оператор. – Вот мы под Рязанью снимали, так там мужик двух постояльцев топором зарубил. Вот он был странный.
– Спасибо, – хмыкнул Фролов. – Ты знаешь, как успокоить.
Тут вернулся Гаврила. В левой руке он держал три граненых стакана, сдвинутых мощной щепотью из мозолистых пальцев. В правой драгоценным уловом мерцала огромная бутыль. Внутри плескалась мутная жидкость.
– По чуть-чуть, – заискивающе вставил Фролов.
Гаврила, однако, разлил самогон так, что сразу стало ясно – никаких «чуть-чуть» он не признает.
– За Родину, – сказал он, и все трое сдвинули стаканы.
