Видимо эти мысли как-то отразились на лице Льва Давидовича, потому что жандармский штаб-ротмистр отступил на два шага и положил руку на кобуру с огромным револьвером:
— На выход без вещей, господин Бронштейн!
— Да-да, — кивнул граф. — Разрешите взять пальто и шляпу?
— Не положено! Руки за спину и на выход, господин Бронштейн!
Николаю Ивановичу Ежову очень нравилось арестовывать людей и производить обыски. Ни с чем не сравнимое чувство всемогущества кружило голову и грело душу, а так же повышало самооценку, заметно пошатнувшуюся после неудачной попытки допросить гимназиста… тьфу, даже называть его не хочется! Совсем распоясались эти одарённые!
И тем приятнее осознавать, что вся их одарённость лишь пыль под ногами настоящей власти. А сегодня он здесь власть!
На улице Льва Давидовича грубо затолкали на заднее сиденье большого чёрного автомобиля, с боков его стиснули два дюжих жандарма, и машина покатила по ночному Петербургу.
— Позвольте! — вдруг забеспокоился граф Бронштейн. — Куда вы меня везёте? Петропавловская крепость в другой стороне»
— Не позволю! — откликнулся с переднего сиденья штаб-ротмистр Ежов. — Петропавловка для политических преступников, а для уголовников у нас Кресты.
Два часа спустя Николай Иванович вернулся домой усталый, но довольный. И не отказал себе в удовольствии снять усталость стаканом шустовского без закуски. И ещё стаканом. И еще. Так и уснул сидя в кресле в компании двух пустых бутылок. О проявленной инициативе с арестом графа Бронштейна он так никому и не доложил.
В то же утро Красный сбежал из госпиталя. Самочувствие прекрасное, где-то в глубине души тревожно звенят колокольчики, предупреждающие об опасности и требующие нанесения упреждающего удара. Кому и как его наносить, это уже другой вопрос.
— Принесла?
— Чуть не попалась, — хихикнула Лиза Бонч-Бруевич, поставив у кровати большой кожаный саквояж. — Представляешь, все такие вежливые, и каждый норовит предложить помощь. Пришлось сказать, что это пирожки для любимой бабушки, и запасы нижнего белья для неё же.
— Умничка, — похвалил Красный. — Бороду поможешь наклеить?
Лиза принесла театральный реквизит, позаимствованный в самодеятельном театре родной гимназии. Находящегося на излечении гимназиста в пижаме и халате отсюда не выпустят, а слегка прихрамывающий на обе ноги старичок, сопровождаемый заботливой внучкой, выйдет беспрепятственно. Поношенное пальто, порыжевшая от времени шапка-пирожок, массивная трость — здесь много таких ветераном давно отгремевших войн, поправляющих здоровье за казённый счёт.
Спустя каких-то двадцать минут дедушка с внучкой присели на скамейку напротив центрального входа в госпиталь.
— Ботинки на два размера меньше, — пожаловался Вася.
— Извини, я забыла спросить и взяла первые попавшиеся.
— Всё правильно сделала, — успокоил девочку Красный. — Зато хромоту получилось изобразить очень натурально.
— Давай возьмём такси, — предложила Лиза. — Вон там на стоянке их штук пять.
— Возьмём, — согласился Вася. — Но сначала фокус.
— Какой?
— Сейчас увидишь.
Он закрыл глаза, а из дверей госпиталя на улицу шагнул ещё один Василий Красный, но уже без грима. И без шинели, зато с орденами на гимназическом мундире, чтобы героя любой смог узнать издалека. Его и узнали — проходивший по тротуару городовой вдруг резко изменил направление движения, сразу три таксомотора рванули со стоянки к перспективному пассажиру, толстая кухарка с корзиной свежих овощей бросила ношу в лужу, чистильщик обуви подскочил с ящика и сунул руку за пазуху…
— Что они делают? — Лиза удивлённо смотрела, как водители такси и толстая кухарка запихивают второго Красного в машину, а городовой с чистильщиком обуви отгоняют любопытствующую публику.
— Меня похищают, — объяснил Василий открывая глаза. — Сейчас повезут англичанам продавать.
— Так им же запрещён въезд в империю.
— Да как-то пробираются.
— И что делать?
— Сейчас? А вот сейчас мы возьмём таксомотор и поедем к Феликсу Эдмундовичу. У нас всего дня часа в запасе.
Подполковник Стюарт Мензис не пробирался тайком через границу, и не прятался в тёмных трюмах от бдительной российской таможни. Нет, он въехал вполне легально — купец первой гильдии Иван Георгиевич Жабокритский ведёт дела по всему миру и часто выезжает за границу. Русский хлеб, знаете ли, хотят кушать все.
