Незадолго до этого в Константинополе произошел крупный государственный переворот: император Михаил III пал жертвой заговора и был убит. Власть взял его фаворит Василий Македонец, причастный к этому убийству. Явившись наследующий день в храм св. Софии, он стал просить Фотия признать его новую династию, но патриарх отказался. Тогда Василий приказал его схватить, лишить сана и отправить в ссылку в монастырь Скепу. Патриархом сделался вновь Игнатий, который не замедлил отправить в Рим новому папе Адриану II (867-872) льстивое послание, в котором он осуждал действия и решения Константинопольского Собора 867 г., осудившего Николая I, и поносил Фотия.
Весть об исчезновении столь опасного соперника до того обрадовала Рим, что было решено созвать в 869 г. Собор в храме св. Петра. Собор этот анафематствовал Фотия и сжег кодекс, содержащий анафему папе Николаю I. Решено было созвать в Константинополе новый Собор для того, чтобы добиться уничтожения всех решений, вынесенных в 867 г., и передать инструкции Римской курии патриарху Игнатию о разных лицах, замешанных в деле Фотия; епископы, им поставленные, должны быть низложены, а от остальных надлежало требовать подписки в их повиновении ('libella satisfactionis").
Папские легаты прибыли в столицу в сентябре 869 г., и 5 октября открылся Собор под председательством легатов. Дело объяснялось просто: после своего захвата власти император Василий нуждался в поддержке своего престижа на Западе и рассчитывал своей сговорчивостью в церковных делах снискать себе дружбу папы, имевшего влияние на европейских государей того времени, сам являясь таковым в Италии. Итак, обстоятельства слагались как нельзя лучше для того, чтобы Собор явился блестящим "реваншем" за оскорбление, нанесенное папе в 867 г. Легаты рассчитывали, крометого,распространить впоследствии авторитет папы и в других патриархатах. Несмотря на столь радужные перспективы и сильную поддержку императора. Собор открылся с... двенадцатью императорскими чиновниками, вместо епископов, к которым позже примкнуло столько же еписко-пов-акрибийцев, сторонников Игнатия и врагов Фотия. Только на 10-м заседании страхом и хитростями удалось этот ничтожный состав увеличить, но Собор не достиг и трети числа отцов, собранных Фотием ("Schisme Byzantin", p. 116).
Это не помешало Риму окрестить этот Собор в XIII в. — "VIII Вселенским". Легатам удалось кое-как добиться признания 27 правил, которые почти все были направлены против Фотия и его сторонников, а остальные осуждали вмешательство светской власти в церковные дела (там же, с. 118). Это определение можно было бы применить к Риму сто лет спустя, когда, по суждению о. Мерсенье, папы превратились в союзников или просто причетников германских императоров, врагов Византии ("Qu'est-ce que l'Orthodoxier,p.75).
Собор глубоко разочаровал легатов: во-первых, пришлось обойти молчанием все осуждения Собора 867 года, касавшиеся римских новшеств, включая "филиокве". Виной этого молчания были аргументы Фотия, оказавшиеся настолько вескими и неопровержимыми, что даже враги Фотия "акрибийцы", не говоря уже о легатах, не решились их оспаривать. Пришлось, скрепя сердце, удовольствоваться торжественным сожжением всех актов Собора 867 года и объявлением Фотия "новым Диоскором", "изобретателем новых догматов" и, наконец, отлучением его от Церкви. Насильно приведенный на 5-е и 7-е заседания, Фотий презрительно отказался отвечать на вопросы. На 6-м заседании, на вопрос императора, на нем присутствовавшего, признают ли сторонники Фотия, позванные на это заседание, осуждение его — Захария, митрополит Халкидонский, ответил: "Церковные правила выше папы Николая и всех патриархов" и в смелой речи оправдал бывшего патриарха. Иоанн, митрополит Ираклийский, сказал: "Кто анафематствует своего епископа, да будет проклят". А Ефсхимон митрополит Кесарии Каппадокийской сказал: "Мы не признаем определений, противных разуму и канонам". Греческий епископат отнесся очень враждебно к легатам и к политике, проводимой по отношению к Риму императором Василием. Митрополит Митрофан Смирнский, выступив на Соборе, нанес ущерб римской теории о папе, заявив, что патриархи Церкви подобны пяти великим светильникам, поставленным для того, чтобы светить Церкви. Кроме того, многие участники отказались подписать римские "либеллы" о повиновении. Сам Василий остался также недоволен Собором, убедившись, что легатам не удалось внести мир в церковную жизнь, а лишь взбудоражить ее.
