С Советом волшебников тоже были проблемы. Доказательств их предательства не было и мне еще предстоит ответить за нападение на них. С другой стороны получив такой удар, волшебники надолго вышли из игры.
Маневр императора всем смешал карты. Теперь в городе кроме Императорской гвардии были полки, ненамного уступавшие ей в подготовке и совсем не уступавшие в верности. Это полностью меняло расклад сил в нашу пользу.
Все прекрасно понимали, что это только передышка. Союз промышленников зализывал раны. Совет магов плел свои непонятные интриги. Ассамблея дворян ничего не потеряла, только лишилась одного опасного соперника и мобилизовала все силы. Сенат планомерно наращивал себе силы и пытался, так или иначе, подчинить себе армию и флот. И все готовились к решающей схватке за власть.
Погода опять испортилась. Дул неприятный, пробирающий до костей сырой ветер. Небо закрывали низкие серые тучи. Было не холодно, но промозгло. В такую погоду хорошо сидеть у камина с бокалом подогретого вина. А я присутствовал на публичной казни.
Последние лет сорок публичных казней в империи не проводилось. Преступников приговоренных смерти отдавали магам или казнили прямо в тюрьмах, без свидетелей. Впрочем, и столь важных людей не приговаривали к смерти уже лет пятьдесят. Императоры предпочитали заменять смертную казнь ссылкой.
— Внимание. Его величество император Райхенской империи Аврелий, своей волей обвиняет в измене, мятеже и пособничестве врагу и приговаривает к смерти! Гюнтера Райнеха! Ханса Круппа! Хаза Клайвица!
Список был долгий. В него кроме верхушки промышленников и бывших глав Жандармерии и Городской стражи входили наемники Союза промышленников и некоторые революционеры.
Народу на площади было много, но тишина стояла необыкновенная. Люди словно бы боялись хоть слово сказать. Приговоренные к смерти тоже молчали. Они, казалось, не верили, что приговор приведут в исполнение.
А палач уже стоял возле плахи с хорошо наточенным двуручным мечом. По долу простого клинка шла надпись: «Последний довод императора». Гвардейцы крепко держали приговоренных людей и двойным кольцом окружали эшафот. Родственников осужденных держали отдельно, под охраной.
— Милосердие часто путают с мягкостью, благородство — с малодушием, гуманность принимают за слабость, а нежелание убивать — за трусость, — спокойным, даже мягким тоном, произнес император и обвел взглядом собравшихся на площади людей. — Не стоит так ошибаться.
Аврелий взмахнул рукой, и гвардейцы подтащили к плахе Хаза Клайвица. Пару дней назад он откровенно издевался надо мной и требовал письменный приказ императора. Я надеялся, что за это его отстранят, но не ожидал что расправа будет столь быстрой и беспощадной. Бледного «непотопляемого» жандарма заставили стать на колени и опустить голову.
— Хаз Клайвиц. В ситуации требовавшей быстро и незамедлительного выполнения своих прямых обязанностей не сделал ничего, чем обрек на смерть сотни жизней. Я расцениваю это как прямое предательство жителей города, доверивших ему охрану порядка.
Палач поднял меч. Смертельно бледный Хаз закрыл глаза…
— Но в условиях тяжелой войны предлагаю осужденному кровью искупить свое преступление в рядах особого подразделения райхенской армии, рядовым.
По площади пронесся вздох облегчения. Хаза Клайвица подняли и отвели в сторону. После него точно так же было с бывшим капитаном Городской стражи. Наемников Союза промышленников ждала каторга, революционеров — тюрьма.
Император всем заменял смертную казнь на другое наказание. Зрители, люди, приговоренные к казни, и их родственники расслабились. Пока очередь не дошла до двух последних членов Союза промышленников.
— Гюнтер Райнех. Спровоцировал массовые беспорядки, приведшие к многочисленным человеческим жертвам, вступил в преступный сговор с врагами Райхенской империи, устроил карательную операцию против семей рабочих.
Заместитель главы Союза промышленников был бледен, но не выглядел сильно испуганным. Еще бы, в первых рядах перед оцеплением стоят другие промышленники, сенаторы, дворяне. Все с телохранителями.
