— Ну да… Наши люди в булочную… — Бухаров посмотрел на молодого коллегу с сочувствием: — Юрасик, у тебя в голове мозги или кю? Ночным клубом мировую общественность нынче не удивишь. Что-нибудь посерьезней имеется?
— Будет и посерьезнее. Дай срок.
Никифоров отпер сейф, достал оттуда тоненькую папочку и вложил в нее фотографию Быкова.
* * *
Они неспешно брели в сторону выхода. «Искусствовед» продолжал лекцию, вызубренную несколько часов назад, но не избавленную от слов-паразитов.
— Вообще-то, Ван Дейк странным товарищем был. Прикинь, он когда покидал Рубенса, тот позволил ему взять, что нравится. Как лучшему ученику. Имел в виду, конечно, картины. А Ван Дейк присмотрел конягу. Лучшего скакуна из конюшни мастера. Картины-то он и сам нарисует, а конь по тем временам не слабо стоил.
— И в чем странность?
— Ну, как в чем? Представь: тебе предлагают на выбор — картину Рубенса или, скажем, «мерина». Ну, то есть «мерседес». И что бы ты выбрала?
— Ну, наверно, Рубенса…
— Правильно! Это же фламандская школа! Проложила целое направление в живописи. Его часто сравнивают со стилем барокко в архитектуре. — Леха, подобно опытному экскурсоводу, поднял палец вверх. — А тут какая-то лошадь, которую еще и кормить надо. И кто вообще про нее потом вспомнит?
— А я в живописи совсем не разбираюсь. То есть смотреть люблю, а вот определить, чья школа или кто нарисовал, не смогу.
— Я тоже сначала шугался, но потом въехал. Тут, в принципе, ничего сложного нет. Сейчас объясню по ходу. Если на картине голые культуристы — это Микеланджело. Когда темно и все страдают — Тициан. Ежели целлюлит даже у мужиков — это однозначно Рубенс. Много маленьких людишек — Брей… Брей… Гель. Да, Брей Гель. Много маленьких людишек плюс всякая непонятная фигня — тогда Босх. Который, извини, Херонимус… А если просто одна фигня — это Кандинский, — выпалил практически без запинки Леха.
— Да, это жутко интересно… Слушай, Саш, а ты чем занимаешься?
— Вообще-то я Леша…
— Ой, извини… У нас в подъезде парень живет, очень на тебя похож. Так ты чем занимаешься?
— Так… Бизнес у меня.
— Бизнес?.. А ты, случайно, не на машине? Понимаешь, я ногу сильно натерла, и если бы ты меня домой отвез…
— Так нет проблем! Правда… — Быков почесал переносицу. — У меня джип в ремонте сейчас. Амортизаторы меняют… Но ты не переживай! Частника тормознем.
Пока он ловил машину, она осмотрелась. Ни Витьки, ни его приятеля не заметила. Но расслабляться рано. Они наверняка ждут ее возле дома. Значит, новый знакомый не помешает. Подставлять его под раздачу не хотелось, конечно, но своя шкура ближе к телу. Тут уж не до сантиментов, выжить бы.
Тот уже остановил частника и, улыбаясь до ушей, открыл заднюю дверь.
— Прошу!
Дорога к дому обошлась без погонь и перестрелок. Искусствовед, сверкая очками, продолжал что-то вещать про живопись, она слушала вполуха, посматривая назад — не упал ли кто на хвост.
Он заметил ее состояние.
— Проблемы?
— Нет… Все в порядке.
Но все оказалось не в порядке. Совсем не в порядке. Витька, как она и предполагала, караулил возле жилой площади. В машине, вместе со своим приятелем.
— Эй, подруга! Посмотри на меня…
Они перегородили единственную дорожку к подъезду.
— В чем дело?
— Рассчитаться бы, — язвительно улыбнулся Витька. — Поехали, покатаемся!
И схватил Вику за руку.
— Минуту, джентльмены! — из-за спины девушки возник искусствовед Быков. — В чем, собственно, проблема?
— Не твой вопрос. Вали отсюда, пока телескопы не попортили…
— Это не телескопы, а признак ума. Читаю много и вам советую. Отпустите ее, пожалуйста.
Зуев притворно улыбнулся, отпустил Вику. И вдруг нанес очкарику мощный удар в челюсть. Вернее, попытался нанести. Он же не знал, что человеку, чьи руки привыкли к топорам и вилам, кулак — за счастье.
Очкарик чуть отклонил голову чуть назад, и кулак пролетел в нескольких сантиметрах перед его носом. Витька потерял равновесие и едва удержался на ногах.
— Ах ты, паскуда!
Он сделал вторую попытку, но противник снова ловко уклонился. Ответных ударов он не наносил, хотя имел на это полное моральное право.
— Вы что, мужики? Зачем же драться-то? Давайте спокойно поговорим. Культурные же люди, мать вашу…
