Сэйерс мог бы найти для себя место более безопасное, чем гостиница, но она устраивала его невысокой ценой. Ничего дешевле он не нашел. Стокер разрешил ему взять кое-какую одежду из театрального реквизита, дал немного денег, но Сэйерс не ожидал, что Брэм и дальше станет поддерживать его. Да он и сам не желал быть для Стокера обузой или нахлебником. Гом собирался направиться в Брикстон, где в его доме, арендную плату за который он внес сразу за полгода, хранилась вполне достаточная на первое время сумма денег и кое-какие драгоценности.
Однако в Брикстоне Сэйерса ждало очередное несчастье — хозяйка дома, наслышанная о его злодеяниях и решив, что в конце концов полиция его схватит, сдала жилище другим людям. И хотя Сэйерс уже свыкся с бедами, от такой несправедливости в душе остался очень неприятный осадок.
В центре улицы, недалеко от гостиницы, прохаживался полицейский патруль, который в Ист-Энде ввели после серии убийств в бедняцком районе Уайтчепел, хотя люди поговаривали — в то время ходило много слухов, — что преступник утонул и имя его полиции известно. Сэйерс отвернулся от окна и забрался в постель. Как обычно, он старался не думать о простынях. В двухсменном номере их не меняли неделями. Эта гостиница считалась еще более-менее респектабельной; в других ночлежках существовали и трехсменные комнаты, где постояльцы чередовались каждые восемь часов. Простыни там были еще грязнее.
Сэйерс, поежившись, накрылся с головой одеялом и постепенно согрелся от собственного дыхания. Сегодня, в начале второй половины дня, он встречался со Стокером, который после репетиций собирался на часок-другой отлучиться к себе, отдохнуть перед вечерним спектаклем. В письме Стокер сообщил об имеющихся у него весьма интересных сведениях. Сэйерсу предстояла очень долгая прогулка от Ист-Энда до центра Лондона, но он утешал себя тем, что пребывание на свежем воздухе, во-первых, полезно для здоровья, а во-вторых, поможет немного сэкономить. Сколько он сумеет протянуть на имеющиеся у него деньги и как повернется его жизнь дальше, он не знал.
Жизнь, которую он вел сейчас… да ее и жизнью-то нельзя было назвать. Без имени, данного ему родителями, без любви, без друзей. Разве это жизнь?
Чуть позже полудня Сэйерс стоял у ограды возле Британского музея, дожидаясь Стокера. Тот явился в начале третьего, высокий и мощный, как медведь, расстроенный опозданием, и сразу же рассыпался в извинениях. Сэйерс не показал Стокеру и виду, что давно уже начат нервничать.
— Идемте, — предложил Стокер, едва пожав руку Сэйерсу, и подтолкнул вперед, к лестнице. На ступеньках он сунул в руку какой-то документ и произнес: — Возьмите. Покажете швейцару. Это копия моего читательского билета. Имя в него я вписал самолично.
Сэйерс посмотрел на него и кивнул. Они прошли через громадный холл и вскоре очутились в самом сердце музея, где располагался круглый читальный зал. Там Стокера узнали сразу и даже не стали спрашивать билет, а на фальшивку Сэйерса, наверное, благодаря присутствию Стокера, взглянули лишь мельком.
Просторный, наполненный свежим воздухом зал, высокий и громадный, как римский Пантеон, поразил Сэйерса. Читательские столы шли от стоявшего центре массивного стола старшего библиотекаря, и ряды их напоминали спицы гигантского колеса. Сэйерс, боясь заблудиться, старался не отставать от Стокера. Все места за столами имели номера.
За некоторыми неподвижно сидели старики, словно невидимая паутина опутала их, не давая подняться. Попался на глаза Сэйерсу и юноша, по виду — студент; нахмурив лоб, он листал журналы, стопка которых высилась рядом; через два стола от него восседал грузный мужчина с огненно-рыжей шевелюрой. Читая книгу, он громко сопел. На отдельных столах громоздились книги, но читателей не было.
Сэйерс никак не мог взять в толк, зачем Стокер привел его сюда и что собирается показать. Они обошли половину зала, повернули, долго лавировали между столами и, наконец, Стокер подвел Сэйерса к низко склонившемуся над раскрытой книгой мужчине, явно ученому.
— Разрешите представить вам моего друга, мистер Холл Кейн? — прошептал Стокер.
