Роль он исполнял, нужно сказать, даже слишком хорошо. Поэтому остальные актеры сразу заметили, что Уитлок начал уставать. Когда хозяин уставал, то все равно играл столь же великолепно, но часто отвлекался. Мысли его начинали блуждать вдалеке от сцены. Он покупал пьесу, платил за декорации и не снимал ее с репертуара до тех пор, пока не знакомил с ней самые дальние уголки Британских островов. Сегодня, во второй сцене, он пропустил целый кусок монолога, отчего на подмостки был вынужден выскочить коверный и заполнить паузу длинным экспромтом. Сделай подобную ошибку другой актер — остался бы без зарплаты. Уитлок же был хозяином, поэтому никто и не думал укорять его за допущенную оплошность.
Пять актеров поддержки, появившись из-за боковых кулис, стояли в ожидании выхода Уитлока.
Он выпрыгнул на сцену, распахнув занавес, и замер на месте, словно ослепленный неожиданным вниманием зрителей — шестидесятилетний мужчина в тугом корсете, черноволосый, с нарумяненными щеками, относительно свежий, играл роль человека вдвое моложе себя. Правда, это обстоятельство все старались не замечать, понимая, как непреодолима тяга быть в центре внимания и как сильны театральные чары.
Сияя восхищением и смирением, сжимая перед собой руки, Уитлок выступил вперед, приблизился к рампе. Одобрительный свист и крики зрителей, казалось, никогда не прекратятся.
И небеспричинно. Том Сэйерс осторожно выглянул из-за кулис посмотреть на то, что творится на сцене. Подняв руку, он подал сигнал хору, состоявшему из плотника, двух рабочих сцены, мальчика на побегушках и швеи. Свистом, подзатыльниками и криком их выстроили за занавесом, чтобы шумом подбадривать Уитлока, в чем он иногда нуждался.
Уитлок поднял руку, прося тишины; Сэйерс опустил свою, «хор» сразу же замолчал и принялся разбирать декорации за сценой.
После того как зрители успокоились, Уитлок наградил их внимательным и нежным взглядом, обведя им все уголки театра. Городок был шахтерским, и увидел он накрахмаленную льняную одежду, плохие зубы и блеск бриллиантина. Женские лица в большинстве своем не отличались от мужских. Постороннему глазу показалось бы, что сидящие рядом дети либо недоразвиты, либо склонны к мелкой уголовщине.
— Друзья мои. Мои милые дорогие друзья, — пророкотал Уитлок. — Тепло и любовь, что мы чувствуем здесь сегодня, как и ваш замечательный город, имя которому… — Он запнулся.
Кому-то показалось бы, что от избытка эмоций, однако истинную причину знал только Том Сэйерс. Хозяин попросту забыл название города, в котором они выступают. И Сэйерсу пришлось шепотом его подсказывать. Зал застыл в изумлении. Сэйерс затаил дыхание.
— …навсегда запечатлеются в наших сердцах. — Уитлок прижал кулак к тому месту, где билось его сердце. — Мы с вами прекрасно провели время. Но сегодня мы оставляем вас… Да! — торопливо выкрикнул он, предупреждая протестующие возгласы. — Но в качестве прощального сувенира позвольте нам предложить вам песню в итальянском стиле. Исполнит ее недавно пополнившая нашу труппу мисс Луиза Портер.
Актеры на сцене разразились аплодисментами, приветствуя выход двадцатидвухлетней Луизы, новоприобретенной субретки труппы. Она выступила вперед, присоединилась к Уитлоку. Он прижал губы к ее обтянутой перчаткой ладони, затем поднял ее руку, представляя публике. Стоявшие на сцене актеры тихо растворились за кулисами.
Даже на первый взгляд казалось, что мисс Портер держится с куда большим изяществом и легкостью, чем директор, однако тот ни на секунду не оставлял сомнений, кто здесь является центральной фигурой. Подтвердив свое превосходство и главенство, Уитлок удалился, предоставив сцену Луизе.
В труппе имелся музыкальной директор, игравший в оркестровой яме на пианино, а иногда и дирижировавший местными оркестрами. Хотя «Лирик» был театром небольшим, пианино в нем имелось, и причем неплохо настроенное.
Мисс Портер начала петь.
* * *
За кулисами Уитлока ожидал серебряный поднос с чистым полотенцем и бокалом портвейна. Держал поднос один из рабочих сиены, выполнявший также функции личного камердинера Уитлока. Звали его Молчун. Находился он рядом с Уитлоком дольше, чем кто-либо из труппы мог вспомнить. Уроженец отдаленной части Европы, он не был полностью лишен речи, а просто не говорил больше, чем нужно. Жена его, прозванная актерами Немой, вообще не знала английского языка.
