Только сейчас я понял, в чём дело. Дверь ходила ходуном не от того, что кто-то бил её с той стороны, а сама собой. Да и кто мог быть снаружи? Входная калитка во двор закрыта на ключ, хозяева Ольга и Вячеслав сейчас в Севастополе, оба на работе…
Мне вдруг сделалось жарко, как будто бы я оказался в парилке. Через минуту из подземелья показалась голова Руданского. Дверь прекратила биться, и Света отпустила её.
– Всё, – сказал Кирилл, – кажется, у меня получилось…
– Кажется… – невольно вырвалось у Светы.
Она быстро открыла дверь, и мы все вместе вышли из башни. Конечно, с той стороны никого не было. Да и быть не могло. Дверь вибрировала сама собой. Ничего подобного ни я, ни Света в своей жизни не видели. Главное, был непонятен источник возникновения такого эффекта.
Чуть позже я спросил у Светы, зачем она её держала. И женщина искренне ответила, что боялась за дверь, как бы она не улетела, сорвавшись с петель.
Минут через пять мы вчетвером собрались на первом этаже башни. Свеча, которую я возжёг, всё ещё горела. Хотя надобность в ней уже отпала. «Двигатель» башни ожил. Это чувствовалось всем телом. Хотя умом каждый из нас понимал, что реально не может эта каменная махина работать.
– Нам пора уезжать, – сказал дядя Вова, – дома дела ждут.
Я тоже засобирался в Балаклаву. Что интересно, и Кирилл вдруг возжелал съездить в Севастополь. Странно, ещё несколько минут назад он вовсе не собирался покидать пределы Счастливого.
– Какая-то сила выталкивает меня отсюда, – пояснил он, – как будто кто-то гонит подальше от башни…
Вначале мне подумалось, что Руданский шутит. Ему просто скучно здесь было одному. Тем более, после «запуска» башни, когда все дела завершены… Но позже, проанализировав собственные ощущения, я понял, что и меня «гнали» от башни. В голове соткался такой образ: запущен огромный реактор. Излучение, исходящее от него волнами уходит во все сторон. Пока он не прогреется, не притрутся друг к другу все его шестерёнки, эта махина будет источать из себя целые сгустки избыточной энергии. А избыток, он всегда опасен для человека. Вот у нас и возникло желание немедленно покинуть пределы башни. Наверное, так наша «физика» на интуитивном уровне пыталась себя защитить.
Я поделился собственными соображениями с Руданским, сказав, что башне надо вначале «прочихаться», а уж затем она станет работать, как отлаженный механизм. Кирилл, подумав, согласился со мной. А когда я рассказал о двери, которая вибрировала, как мембрана, он искренне удивился этому и даже не поверил. Мне и Свете пришлось долго убеждать Руданского, что мы не шутим, так было на самом деле. Кирилл «сдался» уже при въезде в Севастополь. Впрочем, на его месте я тоже бы усомнился в реальности такого «нетрадиционного» поведения двери. И если бы не видел собственными глазами, как её трясёт, и как испуганная Света со всей силы тянет на себя ручку…
– А какое сегодня число? – вдруг спросил дядя Вова.
– Кажется, девятнадцатое, – ответил Руданский.
– Да, девятнадцатое ноября, – подтвердила Света.
– А сегодня никакого праздника нет? – снова подал голос дядя Вова. – Или государственного, или православного… Любого.
– Вроде бы нет. А что? – поинтересовался я.
– Всё к чему-то приурочивается, с чем-то связано, – продолжил мой собеседник, – вот я и подумал, что не случайно башня Юпитера «заработала» именно сегодня. Всё ведь случается спонтанно, никто заранее этот день не выбирал.
– Возможно, – предположил Кирилл, – в глубоком прошлом был какой-то праздник. И башня Юпитера как-то была с ним связана…
Я же, вспомнив свои ощущения первоклассника, заглянувшего в школьный актовый зал раньше положенного времени, вдруг заявил:
– Это Новый год!
– Новый год… – удивилась Света. – Разве раньше 19 ноября отмечали Новый год?
– Я тоже о подобной дате слышу впервые, – поддержал её дядя Вова.
– Это Новый год условный, – поправился я, – связан он с началом нового цикла времени, истоком которого послужила наша башня Юпитера. Для неё сегодняшний день, как Новый год или как день рождения.
– А ты что думаешь? – спросил дядя Вова у Кирилла.
