*
Было не так трудно убедить Райта показаться врачу. Тот выписал ему снотворные порошки, успокаивающие нервы. Отдельно подозвал к себе Мэри и сказал:
— Самое главное — ваш муж не должен чрезмерно напрягать свои силы. Ему не следует волноваться. Необходимо избегать сильных потрясений. Его нервная система крайне расшатана.
Возвратившись домой, Мэри провела краткую беседу с личным секретарем мужа:
— Если вам не безразличны его труды, очень прошу вас сообщать мне обо всем, что может взволновать профессора… Это в его личных интересах… Правда же, вы поможете мне его вылечить?
*
Пришли два письма — одно в музей, второе домой. Оба одинакового содержания:
«Высокочтимый господин профессор!
Убедительно прошу Вас поскорее зайти и забрать ваше имущество. Я сделал все, что мог. Если не поторопитесь — все выброшу или уничтожу. Сам Бог (или дьявол?!) не знает, что Вы мне такое оставили.
С уважением…химик».
Подпись неразборчива.
Секретарь показал письмо жене своего шефа со словами:
— По моему мнению, такие письма не могут положительно сказаться на нервах профессора.
— Но что все это значит? — спросила Мэри, недоуменно вертя в руках письмо и конверт.
— Несомненно, профессору лучше знать, о чем здесь говорится. Но судя по почтовому штемпелю, письмо пришло из северного округа. Сомневаюсь, что там может проживать какой-либо почтенный химик и человек из нашего круга в целом… Бедняки, бродяги. Для профессора даже опасно посещать эти окраины.
Секретарь искал в глазах Мэри признание его искренней заботы о здоровье профессора.
— Если позволите, госпожа Райт, я предложил бы поручить мне подумать о мерах предосторожности.
Мэри кивнула головой и протянула ему руку. Секретарь стал объяснять:
— Понятно, это не имеет ничего общего со слежкой за профессором. Вы знаете, как я его уважаю, и я никогда не позволил бы себе ничего…
— Буду вам очень благодарна.
*
10-го декабря секретарь пришел в дом Райта на полчаса раньше обычного.
— Как профессор провел ночь?
— Совсем не спал и не захотел принимать лекарство. Утром вышел и неизвестно зачем взял с собой дорожный плед.
— Он взял еще какие-либо дорожные принадлежности?
— Нет, но оделся так, как если бы намеревался провести вечер вне дома.
— Странно. Вы позволите мне воспользоваться вашим авто?
— Разумеется.
Мэри помедлила и добавила:
— Я поеду с вами.
— Не будет ли это рискованно? — спросил секретарь и, подумав о какой-то воображаемой опасности, улыбнулся при мысли, что играет теперь роль детектива.
Он даже одет был соответствующе: спортивный костюм и просторный Ольстер[4]. Английский широкий шарф вокруг шеи мог пригодиться, если вдруг понадобится закрыть лицо.
— Предпочтительней всего будет поехать следом за профессором. Пожалуйста, узнайте по телефону, находится ли он сейчас в музее.
Райт был в музее и просил не ждать его к обеду.
*
В три часа дня машина стояла, притаившись, за углом старого здания музея. В ней сидели Мэри и секретарь.
Оказалось, что с этого места было нелегко разглядеть выходящих из музея — мешали колонны. Секретарь вылез из авто и начал осторожно прохаживаться между старым и новым зданиями, стараясь не пропустить людей, выходивших из хорошо известных ему дверей. В конце концов показался Райт, вынырнув из темных музейных коридоров. На Нойе-Фридрихштрассе секретарь сел в такси, велев шоферу не упускать из виду такси Райта.
Мэри следовала за ними в некотором отдалении. Ей нравилась эта погоня, отдававшая газетными сенсациями. Она не думала ни о том, куда мог направляться муж, ни о возможной опасности их путешествия. Что-то наконец оживило однообразные будни, как американская криминальная фильма.
*
Печать на конверте не солгала: грязный северный квартал. Здесь шофер Райта остановился и начал высчитывать таксу. Райт заплатил, жестом отпустил шофера и исчез в воротах дома. Минуту спустя подъехали секретарь и Мэри. Секретарь бросился вслед за Райтом и замешкался в воротах — справа в глубине двора он заметил какой-то черный ход. В подъезде было темно. Секретарь побежал вверх по лестнице. Добежал до верхнего этажа. При свете спички читал фамилии на дверях. Нигде никакого химика.
