— На чернь нужно устроить облаву, как на зимних волков, и перевешать пойманных на площадях, — заявил воевода Латип. — Она должна обходить наших воинов стороной, боясь даже взглянуть на них. Если мы не накажем бунтовщиков, нам скоро станет небезопасно появляться на улицах.
— Чернь не заслуживает того, чтобы мы уделяли ей внимание, — сказал князь Цагол. — Её необходимо уничтожать на месте там, где она встретится. Я так и велю поступать своим воинам, когда они ночью или рано утром будут возвращаться из питейных заведений либо из домов с доступными всем желающим женщинами.
Русские воеводы молчали, понимая, что цели похода в Арран у Руси и её союзников неодинаковы, а потому различно и их отношение к местному населению. Наконец Олегу наскучило слушать ярла и предводителей аланов и лазгов, и он взял слово.
— Други-воеводы, — заговорил он, — я вместе с вами скорблю о подло убитых городской чернью наших воинах. Но давайте подумаем, по чьей указке и зачем она это свершила, заплатив за гибель двух десятков наших дружинников тремя сотнями своих трупов и куда большим числом раненых. Зачем ей это было нужно? Одно дело — нападение для завладения чужими деньгами либо иным добром и совсем другое — лезть под стрелы и мечи, заранее зная, что поживы не предвидится. Значит, свара голодранцев с нашими воинами была нужна не им, а кому-то другому, пожелавшему остаться в стороне. Кому? Дружинникам удалось захватить нескольких нападавших, и те признались, что получили за участие в беспорядках деньги и по кувшину вина или пригоршне зелья-дурмана. Некто желает поссорить нас с жителями, стремясь, чтобы нашим недругом был не только Эль-мерзебан за стенами Бердаа, но и горожане, опасаясь мятежа которых мы будем вынуждены постоянно держать в городе значительную часть войска, а это будет хорошим подарком Мохаммеду. Но неужто нам лучше иметь вместо одного врага двух?
Олег прервал речь, обвёл взглядом присутствующих, видимо надеясь, что кто-то пожелает ответить на его вопрос. Но те безмолвствовали, и он продолжил:
— Как понимаю, превращать население долины Бердаа в своих врагов не намерен никто. Я не обмолвился, ибо жители всего Аррана судят о нас по тому, как мы относимся к обитателям их стольного града, из-за казней они будут опасаться за собственные жизни. Согласен, что надобно принять меры для предотвращения мятежей, однако я намерен сделать это без излишней крови и опасной для нас вражды с жителями. Кому мы неугодны и кто не желает пребывать с нами в Бердаа — пусть беспрепятственно покинет город со всем своим имуществом. Но ежели кто из оставшихся поднимет на нас руку, он будет казнён без всякой жалости. Завтра биричи[76] оповестят о моём решении город, и, ежели через трое суток после этого в нём произойдёт нечто подобное сегодняшнему мятежу, судьбу его жителей станете решать уже вы, а я соглашусь с вашим приговором, каким бы суровым он ни оказался. Теперь, други, можете расходиться и почивать — минувший день был не из лёгких. А ты, воевода Свенельд, задержись.
Разговор Олег начал не сразу. Опустив голову, он, задумавшись, некоторое время сидел неподвижно, затем вскинул глаза на Свенельда, устало сказал:
— Знаю, ты тоже недоволен моим решением. Знаю, и что ты хотел бы — чтобы за всех наших убитых и раненых мятежниками город заплатил огромный выкуп, то, что у себя на Руси мы зовём «дикой вирой»[77]. Но как бы ни была велика вира[78], она вся уйдёт у нас сквозь пальцы. Её заплатит не поднявшая мятеж безденежная чернь[79], а состоятельные горожане, в основном купцы и торговцы, и, чтобы возвратить потерянное, они тут же поднимут цены на товары, в первую очередь на съестные припасы. Получить виру было бы выгодным делом, если бы мы вскоре оставляли город, но поскольку нам суждено находиться в нём до тех пор, покуда великий князь не велит покинуть его, нам любой ценой необходим мир с окрестными жителями. Ведь мы воюем не с Эль-мерзебаном Мохаммедом, а со всем Багдадским халифатом. Даже ежели нам сегодня удалось бы наголову разбить Эль-мерзебана, вместо него под стенами Бердаа через некоторое время появился бы его нынешний враг — соперник Абу-Абд-ул-Лах-Хусейн, брат владыки Мосула и Джезирэ, который стал бы уже нашим противником. Если мы настроим против себя городских торговцев и земледельцев долины, они перестанут снабжать нас в нужном количестве продовольствием, и нам придётся либо в несколько раз дороже, чем сейчас, платить за него перекупщикам-барышникам, либо совершать за ним набеги в соседние горные селения и платить за припасы кровью. Мне очень жаль, воевода, ежели ты до сей поры не понял этого.
