Протянув руки, Свенельд, будто железным обручем, обхватил деву вокруг талии, рывком оторвал от земли, притянул к себе. Прижал к груди, жадно припал к её мягким, тёплым устам. Затем, резко и с силой опустив голову в вырез её рубахи, разорвал её подбородком до самого пояса и стал покрывать поцелуями обнажившиеся груди Красы. И вдруг случилось нечто необъяснимое: дева выскользнула из его объятий и с тихим смехом переместилась на другую сторону костра. Ошеломлённый Свенельд застыл как вкопанный: только что Краса была в тисках его рук и, не разжав их, очутилась в нескольких шагах от него. И что произошло с его зрением — ему показалось, что босые ноги девы не касались земли, больше того, она даже не сделала ими ни шага, а очутилась за костром, словно приплыв туда по воздуху. Наверное, слезятся глаза от попавшего в них дыма, или это игра смешавшегося воедино света исчезающей луны и поднимавшегося со дна оврага тумана.
Однако главное, что дева освободилась из его объятий и очутилась на свободе. На свободе? Ха-ха-ха! Пусть она умеет бегать босиком, не касаясь подошвами земли, пусть даже способна плавать по воздуху, ей это сейчас не поможет: слева от неё — отвесный склон оврага, справа — сплошная гряда валунов, заросшая непролазным кустарником, за спиной — сошедшиеся под углом склон оврага и гряда валунов. Дева в ловушке, и он не выпустит Красу из неё!
Ударом сапога Свенельд обрушил котелок в огонь, наполовину затушив его разлившимся варевом, и, широко расставив руки и покачиваясь из стороны в сторону, чтобы не запоздать схватить деву, вздумай она проскочить мимо него, прямо через костёр двинулся к Красе. Но та и не думала убегать, лишь сделала несколько коротких шажков назад, когда искры из разворошённого Свенельдом костра посыпались на её ноги. Подойдя к деве, Свенельд подхватил её, подбросил и, подставив левую руку ей под спину, а правую под колени, поймал и, словно малое дитя, прижал к себе. Припал губами к её устам и, дрожа от страсти и нетерпения, шагнул в сторону избушки.
Но что это? Тёплые, податливые уста девы вдруг стали холодными и твёрдыми, как у мраморных изваяний, которых Свенельд во время службы в Константинополе во множестве видел на его площадях. Груди Красы, которыми воевода прижимал её к себе и жар которых он только что ощущал даже сквозь рубаху, тоже похолодели, а их острые, набухшие соски больно уткнулись ему в тело, как наконечники копий. Что произошло с девой? Неужто умерла? Обеспокоенный Свенельд остановился, низко склонился над Красой. Та, словно ждала этого, весело рассмеялась и неуловимым для глаз движением, будто змея, опять выскользнула из его рук и оказалась на земле. Встала в шаге от Свенельда, набросила на обнажённые плечи разорванную спереди рубаху, державшуюся на теле девы только благодаря туго стягивавшему её талию пояску, поправила растрёпанные волосы. Воевода попытался шагнуть к ней и не смог — ноги словно приросли к земле, хотел протянуть к ней руки — они будто прилипли к туловищу. Он не мог сделать ни одного движения, он лишь видел и слышал.
— Славный витязь, ты хотел взять меня силой? — прозвучал голос девы. — Зачем? Разве можно насладиться любовью, овладевая женщиной помимо её воли? Я не хотела тебя, и мои губы стали неподатливы тебе, а мои груди, утратив жар, отторгли тебя холодом. Славный витязь, я не отдам мужчине свою любовь, покуда не буду уверена, что я для него не минутная забава, а любима им по-настоящему. Ты желаешь, чтобы я стала твоей? Я согласна, ежели ты докажешь, что готов платить за мою любовь и право всецело обладать мной своей любовью. Готов доказать это?
— Готов, — ответил Свенельд, с трудом ворочая во рту плохо повинующимся языком. — Но как?
— Глупая женщина любит ушами, а умная требует зримого доказательства любви. Я не причисляю себя к глупышкам, а посему желала бы воочию убедиться в искренности твоего чувства ко мне. Славный витязь, ежели ты любишь меня, подари в подтверждение свои драгоценные украшения с яхонтами, что стали твоей добычей в Арране и которыми так часто любуешься.
